Старые дачи: Воспоминания

Воспоминания Натальи Ивановны Шуберт, внучки А. Д. Лебедева, о даче деда в Дюнах

Владелец усадьбы в Дюнах - Андрей Дмитриевич Лебедев, мануфактур-советник, Потомственный Почетный гражданин, один из сыновей коммерции советника Дмитрия Николаевича Лебедева, основателя товарищества лесопильных заводов и мануфактур «Д.Н.Лебедев», биржи на Выборгской части по Сампсониевской набережной, лесопильного завода и джутовой мануфактуры по Сампсониевскому пр., 30.
Воспоминания об усадьбе в Дюнах написаны внучкой А. Д. Лебедева Натальей Ивановной Шуберт.
Об истории усадьбы А. Д. Лебедева в Дюнах читайте статью Е. В. Смирновой "Сестрорецкое Заречье. Дело о границе".

---

После рождения мамы бабушка простудилась и тяжело заболела. Были даже опасения, что это туберкулез. Он принес много бед двум нашим семьям. Поскольку она не поправлялась, семейный врач посоветовал дедушке отправить ее в деревню, подальше от дыма и загрязненного петербургского воздуха. Предпочтительнее был морской воздух и сосны.

Поэтому дедушка снял домик в Финляндии (в то время это еще была территория России) на берегу Балтики. Домик располагался в сосновом лесу. Позже, когда стало понятно, что пребывание там пошло бабушке на пользу, он решил купить участок в той местности, чтобы построить дачу, куда семья могла бы выезжать на лето.

Наконец он нашел место своей мечты около деревни Оллила. С одной стороны, участок простирался вдоль реки Сестры вплоть до ее устья, а с другой стороны он выходил на песчаный пляж с дюнами. На участке были сосны и березы, а также маленькое озеро.

Место имело огромное преимущество, т.к. располагалось близко к Петербургу. Дедушка, вынужденный оставаться в городе из-за своей работы, мог часто навещать семью.

Как и все строения в этом районе, дача была выстроена из дерева, а на крыше возвышалась башенка, на мачте которой поднимали флаг каждый раз, когда семья приезжала на дачу. Бабушка очень любила свою дачу и называла ее "Дюны". Летом там собиралась вся семья.

Пока дети были маленькими, это было идеальное место для проведения каникул. В то время как родители отдыхали, пили чай и занимались вязанием и вышивкой, дети играли в парке. У каждого на шее был колокольчик, чтобы слышать, как далеко они ушли и где их искать.

Для развлечения детей дедушка сделал теннисный корт и, пока старшие беседовали и вышивали, младшие организовывали турниры в теннис и крокет, устраивали спектакли и играли в шарады.

Маня и Сима часто присоединялись к группе молодежи. Они всегда радовались приездам Павла (младший брат Евгения Рожина, мужа Мани), который приносил с собой веселье и неожиданности. С ним никогда не скучали, потому что он всегда придумывал что-то для развлечения общества. Будучи прекрасным музыкантом, он собрал небольшой оркестр, в который вошли все юные члены семьи. Играли на гитаре и на балалайке, пели и веселились. У него также был парус и в хорошую погоду он устраивал морские прогулки для мамы, ее сестры Ксении и их двоюродных сестер. На концерты, пользующиеся успехом, приглашали родных и соседей.

Бабушке нравилось спокойствие "Дюн", прогулки по парку, скамейки, где было так приятно почитать или отдохнуть в тени высоких деревьев. Она и не желала иного счастья, в отличие от ее двух последних дочерей Ксении и Ольги. Несмотря на удовольствие, которое они находили во время пребывания с семьей, семейные каникулы казались им монотонными в сравнении с каникулами подруг. Последние проводили их на Кавказе, в Крыму или за границей. А потом, по возвращении домой, рассказывали об увиденных чудесах этих мест и стран.

Чтобы всем было уютно, дедушка построил на своем участке второй деревянный дом для двух своих старших дочерей и их семей. Каждая имела свой этаж и они сюда приезжали со своей прислугами и нянями, которые занимались их детьми.

В начале лета 1919 бабушка, как и каждый год, покинула Петроград, чтобы провести несколько месяцев в "Дюнах", на берегу Балтийского моря.

Мама, которая была беременна, и ее сестра Ксения сопровождали свою мать в "Дюны". Их мужья, едва демобилизованные после войны, сразу же поступили добровольцами в Белую Армию. Они сражались с Красными, жены чувствовали себя одиноко.

А здесь в «Дюнах» было спокойно, вдали от столицы, вдали от агитационных призывов. Они пользовались последними прекрасными днями.

Несмотря на политические волнения, которые уже начались в 1917, население еще не очень беспокоилось, т.к. все думали, что это временно, что все скоро пройдет. Никто не мог предвидеть трагические события, которые вскоре развернулись и продолжились с убийством царя Николая II и его семьи в 1918. Все были уверены, что Белая Армия установит, наконец, порядок и все будет как прежде. К сожалению, так не вышло.

Обстановка в России становилась все более беспокойной. И было сложно предвидеть, какая из двух партий одержит победу. Новостей было мало, никто точно не знал, что происходит и кто возьмет верх. Победа была то на стороне Белых, то Красных. Положение в столице ухудшалось. Начались серьезные проблемы с продовольствием, большая часть мужей отправляли жен и детей в деревню, где этих проблем не было. Старшие сестры мамы, Маня Рожина и Серафима Головина и их дети уехали на лето в деревню под Великим Устюгом, где семья моей бабушки имела несколько участков.

Из-за волнений в столице бабушка сочла разумным остаться в "Дюнах" в ожидании, пока все закончится. Она все откладывала и откладывала отъезд, потому что на даче она чувствовала себя в безопасности.

Зная, что семья находится в спокойной обстановке, вдали от столицы, дедушка, которому было 58 лет и который был слишком стар для призыва в армию, оставался в Петрограде на неделю в будние дни, чтобы обеспечить бесперебойную работу своих предприятий. А на «week-end» он приезжал к своим, на дачу.

Осенью 1919 мой дедушка, к счастью, был с семьей в "Дюнах". И это спасло ему жизнь, т.к. если бы он остался в России, он бы "исчез", как его брат Василий, директор предприятия «Д. Н. Лебедев». Однажды Василия арестовали коммунисты и больше известий о нем не было... Был ли он отправлен в ГУЛАГ или расстрелян? Мы никогда этого не узнаем. Потому что все неугодные Коммунистической партии люди были объявлены "врагами народа" и поэтому их всех нужно было ликвидировать.

Никто не мог себе представить трагический конец событий. Думали, что армия, которую считали преданной царю Николаю II, одержит победу и наведет порядок.

Однако именно Красные одержали верх, т.к. армия почти полностью перешла на их сторону и солдаты начали убивать своих офицеров, находящихся на другой стороне. Белые были побеждены, разбитые превосходящими силами Красной Армии и террор установился в стране, которая заблокировала свои границы. Невозможно было перейти из одной страны к другую и общаться с родными. А для моих дедушки и бабушки это означало невозможность когда-либо вернуться на родину.

Новое советское правительство начало устанавливать свои порядки, арестовывая, сажая в тюрьму, расстреливая "врагов народа", всех тех, кто был богат, имел собственность, предприятия, был дворянином, офицером, священником и т.д.

С Россией не было больше никакой связи, лишь газеты и радио передавали все ужасы Революции. А у мамы больше не было вестей от папы.

Финны воспользовались беспорядками в России и объявили свою независимость в декабре 1917. Они закрыли границу между Россией и Финляндией в мае 1918 и поставили вооруженных пограничников.

До Революции "Дюны" были русской территорией. Река Сестра, на берегу которой они располагались, окончательно разграничила Финляндию и Россию. Мои дедушка и бабушка тотчас оказались запертыми в Финляндии.

Таким образом они потеряли все, что имели в России, которая теперь стала СССР, и окончательно были разлучены с родственниками, оставшимися там. С одной стороны, в Финляндии остались бабушка и дедушка, мама, ее сестра Ксения и я, а с другой стороны, в России, все другие родные, две маминых старших сестры с детьми, вся семья дедушки и, конечно, папа и Николай, муж Ксении, которые где-то сражались с Красными, но нам не было известно где.

Что касается мамы и моей тети Ксении, они больше никогда не видели своих мужей. А я никогда не узнала своего отца, так как родилась в его отсутствие, 7 декабря 1919.

Редкие люди, которым удалось бежать и перейти границу, рассказывали страшные вещи о деятельности Красных.

Сначала мои дедушка и бабушка думали, что смогут спокойно жить на даче, однако пребывание в "Дюнах" вскоре стало настоящим кошмаром. Потому что зимой, когда река Сестра замерзала, огромное число русских, преследуемых новой властью, бежали, стараясь ночью, по льду перейти границу. Со своей стороны финские пограничники, находившиеся совсем рядом с Дюнами, безжалостно их расстреливали. И каждую ночь мы слышали выстрелы и крики раненых.

В итоге семья решила оставить эти места, т.к. территория стала «no man's land» (необитаемой, англ.) в радиусе 5 км от границы и все жители были выселены оттуда. И мы переехали в деревню Оллила, в нескольких километрах от дачи.

Мы обустроились временно в доме Циммерманов, пожилой пары, знавшей моих дедушку и бабушку.

Именно там я и родилась 7 декабря 1919 и там же умерла моя крестная Ксения, мамина сестра, 2 июня 1920. Бедная Ксения, едва оправившись после туберкулеза, беспокоясь за своего мужа (от него так и не было вестей) и потрясенная кровавыми событиями, творившимися в России, вновь заболела и скончалась в возрасте 32 лет... Ее похоронили на православном кладбище в Терийоках.

Дедушка, очень любивший Ксению, был безутешен. Его терзали мысли о своих родных, которые остались в СССР. Он угасал и умер от туберкулеза 19 декабря 1925.

Затем мы переехали в деревянный домик, расположенный посреди леса, в 5 км от Дюн, надеясь, что это временно.

Мы старались приблизиться к Дюнам, т.к. во время срочного отъезда оттуда мои дедушка и бабушка не смогли забрать с дачи мебель и все свои вещи.

К счастью, у них был Август, верный сторож, который остался охранять дом от мародеров. С его помощью они смогли забрать оставшиеся вещи, что помогло позже продавать мало-помалу все, что имело еще какую-то ценность, чтобы выжить.

Желая поскорее уехать, мама предусмотрительно успела закопать столовое серебро под крыльцом и смогла его потом забрать, темной ночью, дрожа от страха.

После виллы Эфрона мы переехали на виллу Брейтигама, который был моим крестным. Затем мы жили посреди леса, в доме Любищева вплоть до смерти дедушки, т.е. до 1925.

Это место было в нескольких километрах от усадьбы дедушки. Туда вела песчаная дорога. Я еще помню деревянный дом, кусты лилий, пионы. Помню также теннисный корт, где уже росли сосенки, и деревянную лестницу, ведущую в болото. Мы ходили по ней с дедушкой за грибами.

У нас была финская горничная Алина. Я бегло говорила по-фински и помогала бабушке общаться с продавцами, которые приходили к дому продавать свои продукты.

У моих дедушки и бабушки была еще некоторая сумма денег в финском банке и плюс мы жили, благодаря продаже вещей, мебели, посуды, украшений, которые удалось вынести из дачи.

Чтобы помочь родителям, мама, которая прекрасно вышивала, потихоньку переделывала простыни из своего свадебного приданого в вышитые скатерти и салфетки, которые отправлялись в Англию, где ее бывшая гувернантка Grace Spence находила ей покупателей.

Я проводила время с бабушкой, которая со мной занималась, потому что бедная мама без конца вышивала. Я очень любила дедушку и бабушку. Бабушка рассказывала мне истории, играла со мной, в то время как дедушка рисовал Турков (он же участвовал в русско-турецкой войне) и водил меня в лес на прогулку.

Ситуация в СССР не улучшалась и мои дедушка и бабушка получали мало вестей от остальной семьи. Мама всегда надеялась, что папе удастся бежать и он вернется к нам в Финляндию.

Однако время шло, а новостей о нем все не было.

Время от времени шли слухи о том, что люди, главным образом военные, бежали от коммунистов и приезжали в Финляндию. Мама всегда надеялась, что папа окажется одним из них.

А потом дедушка заболел и мне запретили входить в его комнату. Будучи ярым патриотом, дедушка был в отчаянии от того, что Красные сделали с его страной и часто повторял: «не так важно то, что мы потеряли, а то, что стало с нашей родиной из-за этой ужасной катастрофы». И это его мучило день и ночь. Он очень беспокоился о своих дочерях и внуках, оставшихся по ту сторону границы, потому что каждый день газеты и радио вещали об ужасах, совершенных коммунистами. И он все время мечтал о перевороте, которого так никогда и не увидел.

Я не знаю, как бабушке удалось известить Маню, старшую дочь, что ее отец умирает, но ее муж, Евгений Рожин, будучи очень ловким, смог получить для нее у нового правительства разрешение на поездку в Финляндию к своему отцу. Она смогла приехать летом 1925 со своими двумя сыновьями, Андреем и Игорем, а также с Андреем Головиным, сыном своей сестры Симы, которые жили в Ленинграде, и провела несколько дней с родителями.

И это был последний раз, когда мои дедушка и бабушка смогли увидеть дочь и внуков.

Из-за всех этих событий дедушка потерял вкус к жизни. Ведь он любил свою страну и понемногу слабел.

Сраженный туберкулезом и общей слабостью, он скончался несколько месяцев спустя, 19 декабря 1925. Его похоронили за могилой дочери Ксении на православном кладбище Терийок.

«Погребён 23-Х11-1925 причтом Териокской Казанской церкви, на териокском православном кладбище, в металлическом запаянном гробу. На случай перевезения праха в Петроград.
2 метрические выписки по-русски
2 метрические выписки по-фински
Квитанция покупки земли для могил налево от памятника Герценштейну»

Сначала на могилах были деревянные кресты, затем, в 1936, мама специально поехала в Финляндию, чтобы заменить их на две гранитных плиты, т.к. деревянные кресты могли сгнить и она больше не надеялась перевести прах в Россию.

Я не помню дедушку, но всегда вспоминаю дорожку, которая вела от двери дома до входной калитки, посыпанную ветками ельника, в день его похорон.

После смерти дедушки, оставшись без моральной поддержки, мы переехали в город, в Терийоки, т.к. мама и бабушка боялись оставаться одни, посреди леса. Мама также надеялась найти в городе работу, поскольку деньги заканчивались.

Мы поселились в деревянном домике, принадлежащем финским крестьянам Партио. У них было много детей, один из которых, сын, Армас, был моего возраста. Мне было около шести лет и пора было пойти в школу. Меня записали в немецкий детский сад, которым владела семья Эндер. Там были отец, мать и четыре незамужние дочки.

Мою учительницу звали Эрна, я ее очень любила. У нее были способности к рисованию и ручному труду. Она с нами занималась рисунками и коллажами, в то время как ее сестры учили нас русскому и немецкому языкам.

Сильвия, старшая сестра Армаса, отводила и забирала меня из школы. Я играла с Армасом и еще одним мальчиком, Илкой. Мы лазали по деревьям и гонялись друг за другом по полям. Мама и бабушка дружили с семьей Эндер и они приходили к нам в гости.

К сожалению, мама не нашла работы в Терийоках и мы мало-помалу продолжали продавать мебель и ценные вещи, привезенные с дачи.

Все эти годы мама переписывалась со своей английской гувернанткой Grace Spence, которая вернулась в свою страну после начала Революции.

Узнав, с какими трудностями столкнулась мама, она предложила ей приехать пожить в Великобритании, но нам отказали в визе.

Желая как-то помочь маме, Grace ей посоветовала вышить несколько скатертей и отправить ей, чтобы она смогла их показать своим знакомым и подругам и получить несколько заказов. Вышивки пользовались успехом и мама превращала последние простыни из тонкой нитяной ткани своего приданого в скатерти и салфетки.

Не говоря по-фински, мама не могла найти работу в Терийоках, а то малое, что ей удалось выручить благодаря продаже скатертей и салфеток в Англии, не приносило достаточного дохода. И мало-помалу мы все продавали и продавали свои ценные вещи...

Варвара Краевская, сестра моего отца, уехавшая во Францию в 1924, предложила маме перебраться к ней. Там легко можно было найти работу, а я могла бы учиться лучше, чем в Финляндии. Мама колебалась, она ведь все еще надеялась на возвращение папы. А он мог бы нас потерять, если мы уедем из Финляндии.

Устав от вышивок, мама подумала, что она смогла бы, может быть, найти более интересную работу в Париже. Подумав и увидев, что другого выхода нет, она приняла предложение своячницы, распродала оставшееся имущество и в сентябре 1928 мама, бабушка и я приехали во Францию.

В 1964 году мама смогла наконец осуществить свое заветное желание поехать на родину и свидеться с семьей, в особенности с сестрой Маней, которую она не видела с 1919 года, т.е., уже 45 лет....

Во время пребывания в Ленинграде ею особенно занимались Сима и Гриша (сестра и сын Николая Васильевича Яковлева). У Гриши была машина и они ей показали места детства, дом её дедушки и участок родителей («Дюны») на берегу Балтики.

Мама не нашла ни дачу, которую ее мать смогла продать, уезжая из Финляндии, ни дачу сестер.
Все переменилось, осталось только озеро и место с валунами, которое дети называли «маленькая Швейцария».
Через парк прошли асфальтированные дороги и территория усадьбы стала курортом для рабочих. Там построили несколько современных зданий для них и университет для иностранных студентов, желающих совершенствовать русский язык.
Лес поглотил парк и скрыл следы всех дорожек.
Местами еще были видны некоторые остатки прошлого:
- фундаменты стенки, окружавшей имение,
- несколько валунов у озера, называвшихся «маленькой Швейцарией»,
- осушительные каналы, почва там очень болотистая и полно комаров.

Во время войны 1939-1945 это было место боев между советскими и финскими вооруженными силами. Было захвачено советским правительством и находится теперь на русской территории.

Кладбище в Терийоках, в результате артиллерийского обстрела частично разрушено и могильные плиты, использованные в качестве основания для пушек, исчезли.

Единственный ориентир, который был у меня, это то, что могилы были налево от сохранившегося до сих пор памятника М. Я. Герценштейну.

Сейчас кладбище заброшено, поглощено лесом и там осталось еще несколько целых могил.

В 1972 во время моего первого путешествия в СССР с мужем, я спросила Симу, помнит ли она, где находились могилы дедушки и Ксении. После долгих поисков она меня привела на место, где они должны были находиться. Но я не смогу одна найти это место на кладбище, потому что там все заросло.

Место также сменило название и стало называться "Солнечное", т.е. залитое солнцем. Вместо Оллила...

---
Воспоминания Н. И. Шуберт предоставлены и подготовлены к публикации на сайте terijoki.spb.ru ее дочерью М. Д. Рожиной.
© М. Д. Рожина. Перевод с французского Е. Беляева, М. Д. Рожина. Сентябрь 2019 г. Публикация в других изданиях возможна только с письменного согласия правообладателя.

 

Добавьте Ваш комментарий :

Ваше имя:  (обязательно) E-mail  :  (не обязательно)

Добавить

Комментарии

---