Анрей Жуков

ПОТ И ТЕННИС

• Часть 1
• Часть 2

"Ты помнишь, как всё начиналось," - весело напеваю я про то, что "лодки звались Вера, Надежда, Любовь". Вижу Финский залив, голубой простор, пригревает майское солнышко, за мной теннисные корты Зеленогорского парка. Двадцать лет назад я пришел на них работать "ремонтировщиком плоскостных сооружений", проще говоря - рабочим. Платили восемьдесят рублей в месяц, меня устраивало. Когда корты закрывались, начальство уходило, я оставался и играл с друзьями.

Тогда и услышал первый раз странное слово - подкидка. Кидать, на жаргоне теннисистов, означало подрабатывать себе на жизнь: стоять на корте вроде теннисной пушки и перекидывать мяч на сторону клиента, так, чтобы тому было удобно, чтобы он попал по мячу и перебил его через сетку, получается что-то вроде игры в теннис, на самом деле- "имитация тенниса" - слова Пота.

Сейчас он лежит рядом на перевернутой вверх дном рыбацкой лодке, жмурится от солнца, закинув руки за голову и выпятив живот к небу; ворчит, так чтобы слышали все вокруг: "Ходить не могу, стоять не могу, сидеть тоже не могу. Лежать, вот могу. Хорошо мне здесь. Морской воздух,"- фыркает носом. Его одолевают боли в позвоночнике, мысли о бренности бытия и я.

- Перестаньте говорить гадости! - злится Пот. - Я худел в своей жизни пять раз!... Ты помнишь, как я похудел в семьдесят шестом и девяностом?

В семьдесят шестом я Пота ещё не знал, но с его слов и очевидцев получилось так:

К тому времени он был кандидат физико-математических наук и его послали в научную командировку в Швецию. Для этого ему пришлось даже второй раз жениться. Об этом браке он вспоминает с грустью:" Мне сказали, мы посылаем за границу только женатых, ты женись, мы тебя, может быть и пошлем. Я и женился. А она думала это всерьёз."

Пота в Швеции помнили. Все, кого он в конце 50-х снес с площадки, как метеорит, мелькнув и исчезнув, не могли забыть горечь поражений от русского. Они уже закончили играть в больших турнирах, стали профессорами, чиновниками, бизнесменами, но на площадку выходили с жаждой отомстить ему за проигрыши в лучшие годы. Пот битым быть не желал. Приехав в Швецию толстым, с ракеткой "Восток" и струнами намазанными клеем БФ-2,он начал биться на корте как лев за последнюю свою добычу. С последнего места в квалификации он за год дошел до десятки.

Что такое десятка лучших игроков Швеции в те годы? Ее возглавлял Борг, первый в мире. Каждый год в мировом рейтинге тогда было не менее четырех шведских игроков в первой сотне. И среди них З6-летний Пот.

Похудев на 13 килограмм, оставив за собой молодых и сверстников, ему надо было возвращаться в Союз. Его пригласил к себе президент теннисного клуба университета г. Упсала. В ту весну птицы трижды летели на север и дважды возвращались к югу, холода то отступали, то возвращались, жара сменялась дождями и тоска передавалась с ожиданиями.

- Куда ты поедешь? Оставайся! - предложил президент. - Здесь ты уже в десятке, а с кем ты будешь играть в России? Тебе нет там достойных соперников. Какой там ближайший турнир?

- В Ташкенте.

- Ташкент?! Где это? Первый раз слышу? - удивился президент, обычно думавший, что знает обо всех крупнейших турнирах в мире. Послали на кафедру географии. Принесли глобус. Президент отмерил расстояние от Стокгольма до Ташкента.

- Четыре тысячи миль?! - зацокал языком президент. - Так далеко! И сколько игроков туда приедет?

- Сто, сто двадцать восемь, полная сетка.

- А какого уровня игроки?

- Да вот, как этот, - Пот кивнул за окно, где разминался у стенки какой-то студент.

-Этот? Да я бы не дал и кроны, чтобы отправить его на турнир и за две мили отсюда. А за четыре тысячи миль? Такие расходы, сто двадцать восемь человек, такие деньги пропадут зря. Не понимаю!

Пот уехал.

Я пишу эти строки на берегу Финского залива. Передо мной вдали силуэт Кронштадта. Отсюда до Швеции два дня пути под парусом при попутном северо-восточном ветре как сегодня. На Олимпийские игры 1912 года в Стокгольм из Петербурга яхтсмены так и шли на своих яхтах.

Почему Пот не остался? Не верил, что шведы в конце концов дадут ему гражданство? Он любит рассказывать, как один курд облил себя бензином и поджог в знак протеста, что ему не давали политического убежища в Швеции. Приехали пожарники, беднягу спасли, несколько хирургов бесплатно полгода делали ему пластические операции, пересадили семьдесят процентов кожи , но гражданства не дали.

Чего бы достиг Пот в мировом теннисе в том возрасте? Хотя и Лейвер, и Коннорс играли в финалах Уимблдона и в сорок лет, но лучшие годы для спорта у Пота были позади. Теннисисты с 1968 года стали зарабатывать согласно с рейтингом, благодаря телетрансляциям и рекламе, несопоставимые суммы с теми, которые его сверстники в начале шестидесятых получали как призовые. Большинство из них сумели всё таки скопить состояния на всю оставшуюся жизнь, а он нет. Ради денег мог остаться, а он всё таки уехал. Уехал, я думаю, на Родину, чтобы показать теперь здесь всем, что он первый игрок на шестой части земли от океана Тихого до моря Балтийского.

В Союз он вернулся худой, поджарый.

- Пот, а где живот? - удивленно спрашивали друзья. - Как ты сумел там всех обыграть в твои года?

- За деньги, что, они там получают, там и безногий забегает, - ворчал Пот.

Пришел в зал "Динамо" на Крестовском острове и "вставил" всем игрокам сборной Ленинграда 6:1,6:2. И это на деревянном полу и игрокам много моложе его. Все поняли, кто в этом городе первый.

Он поехал на всесоюзный турнир в Ташкент. В своей манере, с задней линии, безукоризненным ударом справа, ударом "чистым как цветок кактуса", как сказал Набоков, -правда не про него, - Пот крошил соперников как лук ножом, чтобы не плакать от запаха их бессилия. В финал он вышел на Ахмерова. До звания чемпиона оставался шаг. "И отравили меня на базаре,"- машет рукой сокрушенно Пот, отказываясь рассказывать об итоге.

Он вернулся в Ленинград и опять стал промышлять подкидкой. Тянулись годы застоя. В Москве состоялись Олимпийские игры, появились первые универсамы, в них сигареты "Марльборо", ликеры "Лапландия", у сына председателя оргкомитета игр "мерседес", самые чуткие по едва заметным приметам уловили приближающиеся ветры перемен. До них оставалось 10 лет.

И раз Поту пришлось худеть в девяностом.

Об обжорстве Пота ходили легенды. Анна Дмитриева в своей книге пишет, как он поедал бутерброды с икрой в аэропорту, когда они летели из Англии. Как то я заикнулся об этом при нём, он замахал руками : "Это всё не правда. И не она это всё писала." Другой раз его спросили, правда ли, как пишет Дмитриева, что после победы на Уимблдоне он обошел весь корт на руках под рев чопорной публики. Пот скромно пояснил, что он много времени в те годы уделял физической подготовке. Видимо, его могучий организм требовал при таких нагрузках огромного количества еды. Однажды он играл встречу, тогда ведь не было тай-брейков,-7 часов 40 минут. И не было тогда разрешено отдыхать по 30 секунд при переходах. Представить себе 7часов 40 минут на корте, в игре , кого-либо кроме Пота я не могу. Насколько это тяжело -легко представить: есть такая мелодия - "семь сорок" Ля-ля, ляляля-ля-ляляля - и в этом ритме без перерыва весь восьмичасовой рабочий день за исключением последних двадцати минут. Вряд ли кто в мире когда выдерживал столько, он да! И надо было восстанавливать силы , много есть. Он и ел. Много. Может быть сказывался голод блокадных лет .Соседи по Торжковской улице, где он жил в 80-х годах, запомнили его всегда несущим из магазина полную корзину продуктов. Такие корзинки выдавали в универсамах, с такой же, но полной теннисных мячей, он выходил и на корт для подкидки. День откидает - полную корзинку продуктов съест. Я впервые его и увидел в начале восьмидесятых выходящим на зеленогорский корт с такой корзинкой мячей, в кедах без задников, одетых на голые ноги. Он и кидал так, считай босяком, пятки стоптаны, шнурков нет. Можно и травму получить, но не ему.

Приезжал он на корты в зеленом раздолбанном "москвиче". Первой из него вылезала сука бульдог с отвисшим брюхом, затем Пот и статная женщина огромных размеров, бюста и языка. Она могла сидеть рядом с кортом на скамеечке все восемь часов, что Пот кидал, и говорить с кем угодно, о чём угодно не утомляясь. Скоро она умерла.

Свой обед, кстати, Пот тоже возил в "москвиче": кастрюльку объёмом литра в два полную тушеных овощей, мяса и картошки. Чтобы всё не остыло, он заворачивал её в детское одеяльце. Съедал за раз с литром молока и буханкой хлеба. Я смотрел на него тогда как на живого Гаргантюа из романа Рабле.

Его гордостью в те года были деньги. Только открылись павильоны "Ленэкспо" в Гавани и в первую же зиму он арендовал один из них под теннисные корты. "Двенадцать часов дня, а у меня уже сорок рублей." - раскрывая портмоне и показывая купюры хвастался он. Игрок сборной Ленинграда получал тогда по ставке инструктора "Динамо" 80 рублей в месяц, а Пот 40 за полдня зарабатывал. Было чем гордиться. Система сгнивала. Оставалось её разрушить. Грянула перестройка и с нею свободный выезд за рубеж по приглашениям. Состоялось второе пришествие Пота в Швецию.

Ему было уже 50. Теперь никто из сверстников не хотел его обыгрывать, они просто уже серьёзно не играли. Бизнесмены, адвокаты, министры они пытались помочь получить ему гражданство. "Был бы ты еврей, без проблем" , - сокрушались они. Поклонники его теннисного таланта были везде: в министерстве иностранных дел, в полиции, в службе миграции. На каждый отказ адвокаты из теннисного клуба, выискивая пробелы в законах, составляли новый запрос, его бюрократы принимали, опять отказывали, опять новый запрос, так тянулось шесть раз по шесть месяцев.3а три года ничего не вышло. Поту опять надо было уезжать из Швеции, он боялся, что ему не разрешат вывезти деньги, которые он заработал за те годы, ведь всё время он считался беженцем, жил в лагере для переселенцев, правда в отдельном коттедже и на работу в теннисный клуб его возил служебный автомобиль. Провожать Потанина на аэродром явился лично начальник криминальной полиции. Собственноручно перед посадкой в самолет он передал все деньги командиру авиалайнера шведской авиакомпании "САС" и тот, уже в Шереметьево, вручил пакет с деньгами Поту.

Швеция осталась в прошлом. Впереди была Германия.

-Там самый большой рейтинг игроков, - рассказывает Пот. - Играют американцы, австралийцы, европейцы, какие-то колумбийцы, азиаты, все наши. Берешь список, там сто немцев и сто иностранцев. Такого нет ни в одной стране. Турниры каждую неделю. Только молоти.

И Пот молотил. Против него ставили игроков на десять лет моложе, играющих тренеров первых ракеток мира среди женщин, таких, как например, Мартинос. "В сорок пять играть ещё легко, а в пятьдесят пять уже тяжело," - жалуется Пот. Немцы ходили на него смотреть как на русское чудо, на шоу, на теннисный цирк. Смерть всегда будоражит зрителя. Пот "плыл" на площадке, казалось, он вот-вот умрёт от напряжения, от потери сознания и сил, а он бился, вырывая решающие мячи! Так обратным элеватором опытные стоматологи вырывают уже безнадежные зубы мудрости с криком больного, одним рывком, злостью и навсегда.

Немцы испугались, что когда то, не желая ни за что и не при каких условиях и никому в этом мире проигрывать, не ровен час и не дай Бог, но Пот всё же умрёт на площадке, во время игры, при зрителях. Однажды к нему подошел функционер теннисного клуба, за который он играл:

- Андрей, мы вчера обсуждали на правлении клуба, что если ты умрешь у нас на территории, переправить тебя хоронить в Россию будет стоить клубу десять тысяч марок. Мы не хотим нести такие расходы.

- Так кладбище же за забором, рядом, похороните здесь, - ничуть не смущаясь предложил Пот.

- Здесь нельзя, здесь только жители Целиндорфа, - развел руками функционер. - У нас страховка очень дорогая. Но нам сказали, что если тебя застраховать в России, там это дешево - доллар в день, то тогда страховая фирма будет обязана переправить твой труп в Россию.

"И без тени смущения или улыбки, всё это вполне серьёзно мне объясняют," - поясняет, вспоминая сейчас жизнь в Германии , Пот.

0н позвонил в Петербург, жена пошла в туристическую фирму, оформила страховой полис, переслала Андрею, он отнес его в клуб. Функционеры обрадовались. "А здесь написано, что мы не обязаны тебя хоронить?" - был их первый вопрос. "Там написано, есть текст по-немецки, читайте," - предложил Пот. Вызвали юриста, тот изучал бумаги два дня, дал заключение, всё в порядке. "Теперь играй", - довольно потирали руки функционеры. " И даже не поперхнулись," - добавляет Пот, с горечью в голосе размышляет: "За деньги нельзя играть на пределе, у грани смерти, я всё надеялся, что мне дадут гражданство или разрешение на постоянное место жительства, за заслуги. Не дали".

В Швеции причиной решения окончательного отказа было, что раз Потанин был в командировке в Швеции в 76-ом году, а тогда это было возможно только с ведома КГБ, то он, якобы, сотрудничал с КГБ и представляет опасность для шведов (не могли же эти "недотытки" предположить, что командировку он получил по-совковому за банальную взятку). Из Германии Пот уехал, оставив всё заработанное в одном из немецких банков.

- Да, Пот, не рассчитал ты, марочка -то уже по 2,3 к доллару, - подначиваю я его.

-Поднимется, - уверяет он. - Я вчера слушал "Радио Свободы", евро должна вырасти к концу года;

- А если не поднимется? - подзуживаю я. -Ты зарабатывал марки по 1,36 к доллару, а теперь всё твоё стало в полтора раза дешевле.

- Поднимется! - Пот машет рукой, мол, отвяжись. Я перевожу разговор на что-то другое и часа четыре мы сидим на берегу моря, разговаривая под шум волн. Их плеск успокаивает. Поту пора уезжать, он садится на велосипед.

- Два тридцать две! - сокрушенно качает он головой. - И на черта я связался с этой Германией, - ругается, стиснув зубы.

Я с болью в сердце смеюсь, уже и забыл о чем мы с ним говорили в начале дня, а он все это время помнил, переживал , как рассчиталась с ним Германия.

В 57 году, когда Пот впервые первым поехал в Англию, руководителем делегации, как тогда было положено, послали комитетчика. Перед началом Уимблдона хозяева выдали Поту форму, белые шорты, рубашку, весь комплект. На Умблдоне тогда было принято играть только во всём белом. Пот одел новую форму на тренировку. Начальник увидел. "Это что такое? Вы советский спортсмен. У нас страна победитель, народ победитель, а вы преклоняетесь перед Западом. Вам что, в Союзе форму не выдали? Переоденьтесь срочно в свою, отечественную!" - возмутился служака.

В Союзе Поту выдали черные сатиновые трусы и тапочки "Красного треугольника". Пот начал объяснять, что в черном на Уимблдоне не играют. "Значит отбеливать," - кричал комитетчик. Позвали кого то из дипкорпуса, стали утрясать, договорились, что все нашивки западных фирм, "фашистские знаки", - как выразился комитетчик, будут спороты с белой формы и тогда в ней можно будет играть. Пот играл, но в комитете госбезопасности около его фамилии поставили галочку.

- Пот, а ты к этому времени уже был мастером спорта? - спрашиваю я.

- Не был я никогда мастером спорта. Мне на это наплевать было. Я хотел стать чемпионом Советского Союза.

- А разряд ты в каком году выполнил?

- Я до разрядов не опускался! - вскакивает Пет и своим видом прижимает меня к стулу, я немею, чувствую, что обидел его.

Чемпионом Союза он стал. И это должно было открыть ему вновь дорогу на Уимблдон. Но комитетчики , согласно галочки, решили иначе.

- Я же вырос в блокаду, - рассказывает Пот, - потому у меня хронический насморк. - Он и вправду постоянно шмыгает носом. - А как только мне засветило снова, по праву сильнейшего в Союзе ехать на Запад, они это использовали. В "Советском спорте" появилась заметка "Аморальное поведение советского спортсмена". Я в полотенце сморкался, когда жили в гостинице на соревнованиях, а они это представили в другом свете. Мне выезд и закрыли.

В ту пору взошла звезда менее скандального, но не менее талантливого Метревели. Он и стал на последующие годы первой ракеткой страны.

- Андрей Николаевич, а кто Вас тренировал в детстве, - спрашивает Пота нынче кто-то.

- Никто. Просто у меня всегда был партнер, превосходивший меня.

- А как же все эти теннисные школы, академии, например, Ника Боллетьери.

- Знаешь, как Боллетьери в теннис играет? - взгляд Пота скользит по окружающим. Чтоб никого не обидеть, он кивает на меня: - Вот, как он. - Все смеются. - Боллитьери - это миф. Показывают но телевизору как он сидит на трибуне во время турнира, якобы тренер. А он полный ноль. Всё дело в раскрутке. Итальянская мафия, чтобы отмыть деньги вложила в него тридцать миллионов долларов. Благодаря рекламе высосала из клиентов 100 миллионов. Хорошее коммерческое предприятие. Не более. Теннису ничего нового.

- Пот, - встреваю я, - ты же сам живешь за счёт подкидки. Если все уйдут от тебя к стенке, ты же останешься без куска хлеба.

- Не уйдут, - безнадежно скрипит зубами Пот. - Они идиоты. Они думают, что если заплатили мне и я им покидаю, они научатся играть. А у стенки стоять им силы воли не хватит. А платить - хватит. Тут психология. За стенку не надо платить, не хочется тренироваться. А заплатил, так, вроде, денег жалко, надо попрыгать. А подкидка - это имитация тенниса, ударов. Тренер кидает, как ему удобно. Клиент отбивает. Думает, во я играю, во я прибавил, не зря деньги трачу, а выходит на корт против такого же играть на счёт и ... полная блевотина.

- Пот, ты же сам погубил весь теннис в Петербурге, - подзуживаю я. - Ты начал кидать ещё в семидесятые и после тебя никто(!) из Петербурга, тогда из Ленинграда, более или менее в теннисе не состоялся. Потому, что все как из одного корня воспитаны на твоей подкидке, длинном плоском ударе справа, по другому никто и играть не умеет. Ведь другому в подкидке не научишься.

- Я и слева умею, - бодрится Пот.

- Ты то умеешь, но зачем тебе этому кого-то учить. Ребенок научится, начнёт тебя по площадке гонять, тебе надо будет бегать, вот ты и не учишь. Не учишь и к сетке выходить, игре с лёта.

- А этому и учить не надо. Пошел к сетке, значит, уже проиграл. Противник с задней линии тебя сразу обведет. Если, конечно, от меня научиться удару справа. Борг всю жизнь простоял на задней линии. Знал только два удара - крученый справа и крученый слева. У него был особый менталитет, он мог дольше всех держать мяч в игре. Настасе рассказывал, что он, при его умении играть с любого положения, справа, слева, с полулета, с лета, как то вышел против Борга и в первом розыгрыше ему пришлось 400 раз перебросить мяч через сетку, Борг всё догонял и отбивал. Во втором розыгрыше мяч перелетел через сетку 800 раз, когда в третьем розыгрыше счет перевалил за тысячу, Настасе плюнул, зачехлил ракетку и дал себе слово больше против Борга не бороться. Значит дело не в технике ударов. А в терпении, мотивации. У англичан, применительно к теннису есть выражение , которое дословно переводится "потогонное удовольствие". Но удовольствия в том чтобы потеть до такой степени как выжимают себя игроки на корте в профессиональных турнирах - мало... Я помню пришел после двух пятисетовых встреч в номер гостиницы, в Польше, набрал полную раковину воды, семь литров, заткнул её затычкой, опустил голову и за один раз высосал до дна!.. Самый тяжелый турнир в большом теннисе и в Большом шлеме - это открытое первенство Франции. Если игрок накануне играл пятисетовую встречу - скорее всего в этот день он мжет проиграть. Столько сил уходит. Почему Куэртен второй раз выигрывает на грунтовых кортах? У него разница вес - рост 25 килограмм, он сухой, одни жилы, организм так не обезвоживается. Кафельников тоже южанин, он из Сочи - места более отвратительного для игры в теннис нет из-за постоянной высокой влажности. Кафельников, пожалуй, единственный кто и мог выиграть у Куэртэна,но ему не хватило мотивации. В 74 году Францию выиграл испанец Гимена, ему тогда было 36 лет, кстати, Метревели проиграл ему в полуфинале . Представляешь, - восхищается Пот,- лысый, седой Гимена всех обыграл. У него была мотивация. В 58 году он ушел в профессионалы, денег не заработал. А когда после 68 года стали платить большие призовые на турнирах Большого шлема, вернулся. И выигранной Францией обеспечил себе всю оставшуюся жизнь.