Небольшой очерк по мотивам американской прессы

В 3 часа пополудни 16 января 1920 года в финский порт Ханко (не менее известный в России как Гангут) прибыл, благополучно избежав встречи с оставшимися со времен Первой мировой войны морскими минами, американский военный транспорт «Бьюфорд». Это событие было бы малопримечательным, если бы на его борту не находились 249 «нежелательных иностранцев» - уроженцев бывшей Российской империи, высланных из Северо-Американских Соединенных Штатов за исповедываемые ими «большевисткие и анархистские» леворадикальные взгляды. Их путь лежал дальше, в Советскую Россию.

Зима 1919-1920 года — третий год большевистской власти, страшный расцвет политики «военного коммунизма». Красные силы в Финляндии уже подавлены, однако мирный договор между ней и РСФСР еще не заключен — переговоры начнутся лишь несколько месяцев спустя. Американские войска уже эвакуированы из Архангельска, но еще остаются в Сибири. В самих Соединенных Штатах после серии взрывов, произошедших 2 июня 1919 года, усиливается борьба с левыми радикалами — проходят так называемые «рейды Палмера», сопровождавшиеся массовыми арестами и депортациями иностранцев. Именно в результате одного из таких рейдов и были задержаны те 249 человек, которые на положении заключенных пересекли на «Бьюфорде» Атлантику и ожидали теперь посадки в поезд, который доставит депортируемых в маленький городок Терийоки. Среди них — двое лидеров американского анархистского движения, Александр Беркман и Эмма Гольдман.

Эмма Гольдман и Александр Беркман.

Последняя позже вспоминала: «Секретность вокруг нашей депортации была доведена властями до абсурда. До самого последнего момента нас держали в неведении о времени высылки. Наконец, неожиданно, ранним утром 21-ого декабря нас увезли. Это было пугающим представлением. В шесть часов в воскресенье утром, 21 декабря 1919 года, под сильным военным конвоем мы ступили на борт Бьюфорда.
В течение двадцати восьми дней мы были заключенными. Часовые у дверей каюты днем и ночью, часовые на палубе в течение того единственного часа, когда нам ежедневно позволяли подышать свежим воздухом. Наших товарищей мужчин держали взаперти в темных, влажных помещениях, плохо кормили, никому из нас не было известно, куда именно мы направляемся. Все же наше настроение было хорошим - Россия, свободная, новая Россия была перед нами».

Американская пресса внимательно следила за путешествием депортированных «красных», и по этим репортажам мы теперь можем восстановить некоторые любопытные подробности той поездки. 17 января 1920 года, на следующий день после прибытия, арестованные покинули «советский ковчег» (такое прозвище пароход «Бьюфорд» получил в газетах) и были препровождены в поезд, который должен был доставить их к русской границе под охраной американских морских пехотинцев и финских белогвардейцев. «Беркман и мисс Гольдман во главе процессии радикалов спустились по трапу, а большое количество народа, расположившись на пристани, с любопытством наблюдало за их высадкой. Красные представляли собой пеструю толпу, на их лицах читалось волнение перед тем, что их ожидает в будущем. В то же время были заметны и следы тревоги, не нападут ли на них после того, как они окажутся вне защиты своих американских стражей».

Эмма Гольдман и Александр Беркман.

Лидеры группы охотно отвечали на вопросы корреспондентов. Например, Беркман заявил, что у него подписан контракт на серию статей в американской прессе. На вопрос о том, будут ли они в России работать или ограничатся политической деятельностью, он ответил о том, что собирается работать шахтером, но «естественно будет участвовать и в политических делах». «Конечно, я испытываю противоречивые чувства, - заявила Гольдман, - Я с волнением думаю о том, что меня ждет в России, но с другой стороны я оставляю многое в Америке». Так же лидеры «красных» высказали все, что они думают о своей депортации и попытках уничтожить идею «царистскими» методами и заявили, что они не останутся навсегда в России, а «вернутся в Америку, чтобы спасти ее». Эмма Гольдман ошеломила корреспондента, обняв его руками за шею и звонко его поцеловав, прежде чем он успел вырваться.

Надо сказать, что к этому моменту еще не было никакой ясности, как будет происходить передача «нежелательных», и примут ли их вообще советские власти. Финские власти проинформировали Советское правительство о своих планах передать Александра Беркмана, Эмму Гольдман и их «товарищей» через границу, они попросили, чтобы большевистские войска прекратили огонь в то время, когда группа будет доставлена к границе. Но никакого ответа от большевиков получено не было. Более того, появились мрачные слухи о том, что русские собираются убить депортируемых, когда те будут перескать границу. Газета Нью-Йорк Таймс информировала своих читателей: «Есть два пути, по которым можно попасть в Советскую Россию. Первый — через мост недалеко от Терийоки, где большевистские и финские войска располагаются по берегам небольшой реки. Другой путь проходит гораздо северенее в сторону Рауту, где соответствующие линии разделены густым лесом. Первый маршрут — самый прямой, и если будет использован он, то американские красные в безопасности достигнут советской территории. Другой путь известен как «дорога смерти», благодаря тому, что в упомянутом лесу после депортации было расстреляно большое число политических заключенных. Жители Финляндии, знакомые с историей депортаций, очень хотели бы узнать, который путь будет в итоге выбран».

Красные достигли Выборга - Огонь прекратился - Большевики готовят горячий прием своим товарищам.

Как уже говорилось, депортируемых поместили в специальный поезд, по тридцать человек в каждый вагон. Пресса сообщала, что в вагонах имеются скамьи, столы и постели. Так же в вагонах было по семь ящиков с армейскими рационами, которые включали тушенку, сахар и сухари. Пассажиры проводили время, «распевая революционные песни и гимны».

18 января поезд прибыл в Выборг с тем, чтобы дождаться членов Британской миссии помощи заключенным и на следующий день отправиться в Терийоки. Здесь стало известно, что со стороны большевиков уже 24 часа не слышно выстрелов, из чего был сделан вывод, что они получили приказ пропустить депортируемых на советскую территорию. Представители американского консульства решили не ехать к границе и покинули поезд, в котором из американцев оставались лишь корреспондент Ассошиэйтед Пресс и «еще один газетчик». Пассажиры продолжали развлекать себя революционным пением и чтением телеграмм, адресованных им еще на «Бьюфорд» и врученных здесь, в Выборге. В одной из этих телеграмм, подписанной приговоренным к двадцати годам тюрьмы Самуэлем Липманом — мужем Этель Бернштейн, одной из тех, кто был выслан на «советском ковчеге», говорилось: «Я отправляюсь в тюрьму в Атланте на двадцать лет за свое мнение об интервенции в Россию. Тебя депортируют в Россию за твое. Хотя время и расстояние разделяют нас, моя любовь найдет тебя и через океан».

19 января поезд добрался до Терийоки. После небольшой задержки был установлен контакт с большевиками, войска которых находились примерно за милю от демаркационной линии. Беркман в сопровождении газетчиков и финских офицеров вышел по льду на середину Сестры-реки, где встретился с представителями советского правительства, среди которых были С. С. Зорин (секретарь Петроградского горкома РКП(б), бывший в свое время в эмиграции в Соединенных Штатах) и жена Максима Горького. Обе группы несли белые флаги, причем флаг в руках большевистких солдат представлял собой обычную скатерть, прилаженную к красному шесту.

«Само собой их с радостью примут в России, - сказал Зорин корреспондентам, - Мы дадим им работу по их специальностям, но сначала нам нужно обеспечить их удобным жильем и хорошим питанием». Жена Горького добавила: «Россия раскрывает свои объятия всем, преследуемым по политическим мотивам».

Сергей Семенович Зорин.

После небольшого разговора с советскими военными, последние позвали нескольких членов Петросовета, в т.ч. Зорина. После чего все вместе они отправились в Терийоки, где и должны были пройти переговоры. Пока они шли, Зорин сообщил Беркману, что в Сибири арестован адмирал Колчак. Эта новость была встречена апплодисментами депортируемых, которые высовывались из окон вагонов, чтобы приветствовать советских представителей.

В 2 часа пополудни поледовала процедура передачи. С советской стороны встреча была обставлена торжественно. На станции Белоостров выстроились в две шеренги войска, во главе одной из них было «некое подобие оркестра», вторую возглавляли люди с транспорантами, на которых были написаны приветствия в адресах встречаемых. Шел густой снег, и фигуры людей терялись за его пеленой.

Увязая в глубоком снегу, с трудом неся чемоданы и коробки, депортируемые приближались к границе, смеясь и распевая песни. Цепляясь за руки встречающих, они взобрались на оледеневший берег Сестры.

Как только первые пассажиры «Бьюфорда» ступили на советскую территорию «некое подобие оркестра» заиграло советский гимн — отнюдь не плохо, на удивление американским корреспондентам. Войска стояли по стойке «смирно», офицеры отдавали честь, а те, кого они приветствовали, шли с непокрытыми головами между рядами своих новых друзей к поезду, который должен был доставить их в Петроград. Музыка смолкла, и воздух заполнили приветственные крики и апплодисменты.

Приехавшие открыли ящики с едой и сигаретами, привезенные с «Бьюфорда», и стали раздавать припасы встречающим. Как писал в своей заметке корреспондент Нью-Йорк Таймс, «забавное зрелище представлял собой большевистский командир, который раздавал приказы солдатам, размахивая банкой американской свинины с фасолью».

Последними шли Александр Беркман и Эмма Гольдман. В интервью Ассошиэйтед Пресс Красная Эмма сказала: «Это величайший момент моей жизни. После 35-летнего отсутствия я возвращаюсь в Россию с чувством благоговейного трепета. Я рада, что покинула Америку, но я люблю американский народ и надеюсь однажды туда вернуться».

Любопытен и такой факт: уже после того, как вся группа депортированных оказалась на советской территории, финские власти получили запоздавшую телеграмму от советского правительства, в которой говорилось, что въезд будет разрешен только троим — Беркману, Гольдман и Петру Бианки.

Эмма Гольдман возвращалась в Россию, исполненная надежд. Однако очень скоро она впервые столкнулась с большевистскими методами. Через три дня после прибытия почти вся группа была заключена под стражу. Инцидент вскоре был улажен: Зорин сказал, что произошло недоразумение - вследствие того, что якобы среди депортируемых оказалось четыре обычных уголовника. Чем лучше узнавали Беркман и Гольдман советскую действительность, тем больше они в ней разочаровывались. После разгрома Кронштадтского восстания они решили уехать из Советской России. В декабре 1921 года они получили разрешение на выезд и отправились в Берлин.

Сергей Семенович Зорин был расстрелян в 1937 году. Другой персонаж этой истории, Александр Беркман покончил с собой в Ницце в 1936-м. Гольдман пережила его на четыре года. Она умерла в Торонто, ее прах был перевезен в США. На ее могиле выбиты слова: «Свобода не снизойдет на людей. Люди должны подняться к Свободе».

/ © И. Лапин, январь 2009 г. /

Последние комментарии: