Ритва Хейккиля

Мы, жители Оллинпяя знали о поэзии и поэтах лишь немногое, доступное для учеников народной школы, да стихи Рутенберга, Оксанена, Эйно Лейно и Пааво Каяндера, которые исполняли на школьных праздниках. Но одного поэта мы знали совсем близко, так как он родился и жил в нашем селении. Это был Микко Уотинен. Если мы встречали его, то он всегда говорил нам что-нибудь дружелюбное. Его стихи о Карелии мы, конечно, исполняли на наших праздниках вместе с другими стихами.

На взгляд жителей Оллинпяя, Микко Уотинен был очень красивый и культурный. У него были рыжеватые вьющиеся волосы и красивые черты липа. Он был со вкусом одет, в широкополой, как у художника, шляпе и в хорошо сидевшем на нем костюме.

Старшие жители Оллинпяя говорили, что Микко уже когда учился в Выборге, тщательно одевался и сторонился ватаги школьников. Когда его одноклассники еще соревновались в изобретении мальчишеских проказ и искали приключений в Выборгской гавани, рано созревший Микко уже решил стать поэтом и строителем финского Карельского перешейка. Друзьями же Уотинена были деятели искусства, поэты, певцы, музыканты, живописцы и артисты. Множество их можно было видеть в Терийоках, когда благодаря инициативе Микко Уотинена и его деятельности, как основного организатора, в Терийоках было проведено пять официальных певческих праздников, высоко поднявших национальное самосознание финнов.

Терийокцы поражались активности и энергии Микко Уотинена. Он опубликовал более десятка стихотворных сборников и несколько прозаических работ, труд о Ларин Параске, об истории Рауту (Сосново), сборники выступлений и полемические статьи в защиту Перешейка и его финской культуры. Удивлялись и тому, что ему удалось создать школу и многие общественные организации, да еще и самому быть актером, декламатором и руководителем любительской труппы. Но больше всего удивлялись и восхищались смелостью Микко Уотинена и тем идеализмом, с которым он взялся защищать право финского Перешейка оставаться финским в худшие годы русификации.

Еще в 1920-х годах в Терийоках и Оллинпяя рассказывали историю семьи Уотинен как роман с продолжением. С точки зрения многих, было уникально, что в богатейшей семье вырос одаренный поэт и писатель. Задавались вопросом о происхождении этого богатства.

Микко был сыном богатого купца Юханы Уотинена. Юхана же был из Кивеннапы, сын бедного арендатора небольшого земельного участка (торпа); "богатейший человек Перешейка" купец Микко Суси усыновил его и вырастил купцом. Микко Суси удалось за счет торговли землей и лесом приобрести такое состояние, что богаче его не знали никого на Карельском перешейке. Головное заведение у него было в Оллинпяя у приморской дороги, и еще были филиалы. При головном заведении был постоялый двор и склады, в которых собирался товар для отправки в Петербург. Там же была конюшня, коровник, а также жилища для продавцов. В большом магазине Микко Суси продавалось все нужное терийокдам и дачникам. Но основные покупатели были все же в Петербурге, куда Микко Суси отправлял все, что заказывалось: мясо, масло, зерно, дрова, тес. Поставлял он также дичь и другие "дары леса".

Земледельцы за десятки километров - из Уусикиркко (Поляны), Муола (Правдино), Кивеннапы (Первомайское) и Валкьярви (Мичуринское) - поставляли ему для перепродажи свои продукты. Магазин работал круглосуточно, так как ночью отправлялись подводы с товаром в Петербург, на рынки которого надо было успеть рано утром. Когда была построена железная дорога, товар отправлялся поездом.

Юхана Уотинен стал искусным торговцем. Торговый дом рос и укреплял свое положение в южной части Карельского перешейка как состоятельное и надежное торговое предприятие. Когда Микко Уотинену было 10 лет, его отец умер. Торговля пошла на убыль. Соседи и друзья часто говорили, что мать Микко не имела склонности к коммерции, и не умела "держать деньги". Прежде торговля была всегда удачной, теперь же пошел убыток за убытком. Торговый дом задолжал, воры и мошенники использовали ситуацию, и наконец, прославленный торговый дом и постоялый двор со всеми постройками сгорели дотла. ( ...)

Ребенком Микко с любопытством следил за прибытием в торговый дом грузов и за их отправкой дальше, в Петербург. ...Часто Микко готов был следить за торговлей до позднего вечера, но его всегда вовремя укладывали спать. Но еще интереснее, чем разгрузка возов сельских жителей, кормление и водопой лошадей, были для Микко торговля в магазине днем. Покупатели в 1890-х годах говорили больше по-русски и на других языках, чем по-фински, ибо это были дачники. Господа приезжали в роскошных каретах. Кухарки пробовали и оценивали товар. На цены они не обращали внимания. У них были деньги и высокие требования.

Часто маленький Микко стоял один за прилавком, ибо народу стало мало, а чужих мальчиков не пускали сюда. С соседскими мальчиками, со своими сверстниками, Микко мог играть на берегу и в большом парке. Торговый дом, жилой дом и сад Уотиненов располагались между берегом моря и приморской дорогой. Мальчики резвились на горячем песке, купались, строили фантастические замки и мосты. Но Микко было хорошо на берегу моря и совсем одному. Он слушал шум моря, плеск волн, шум ветра в ветвях деревьев и щебетание птиц. В жаркий день растянувшись на песке можно было непрерывно слушать, что рассказывали море, ветер, песок и деревья. Эти минуты одиночества на берегу и в парке летом стали для Микко самым главным, и он говорил, что лишь позднее почувствовал их значение. (...)

Сама несколько раз бывала с отцом у Уотиненов, когда у отца было дело к Микко Уотинену. Дача и сад были мне знакомы, ибо когда мы ходили по нижней дороге в Центр, то проходили мимо. В саду вокруг дачи разрослись тонкоствольные березы, выросшие здесь за полтора десятка лет на месте сгоревшего дома и постоялого двора. Внутри, казалось, всюду были книги, и запах их веял по всему дому. Было много фотографий и предметов искусства. Мы сидели на стульях, сделанных, наверное, каким-нибудь терийокским столяром из причудливо изогнувшихся ветвей березы. Не помню, о чем говорили, так как я слушала голос Микко. Он звучал так же красиво и убедительно, как и в его речах на летних праздниках.

Обратила я внимание и на ножки стола и стульев, на которых сзади были береста и места сучков. Обратила внимание, что все стулья были разные. Вообще мебель в комнате была как будто из какой-то сказки. Больше сказочным существом, нежели обычным человеком, запомнился мне и сам поэт. Наверное он был несколько бледен и утомлен, но в моей детской памяти остался прежде его голос и дружественное теплое рукопожатие.

Не прошло и года, как мы, жители Оллинпяя с представителями от всего Карельского перешейка стояли у его могилы. Микко Уотинен умер в апреле 1931 года. Похороны были торжественные, на них попросили спеть и хор школы Оллинпяя (...)

Для нас, жителей Оллинпяя, Микко Уотинен был соседом, которого мы, школьники, знали и к которому привыкли. Он был знаменитостью нашей волости, как нам сказал учитель. В памятной речи говорилось, как много стихотворных сборников и других книг написал Микко Уотинен. И как много он сделал для нашего края и всего Карельского перешейка. Он организовал школы, а также многие общества и объединения. После того, как оказалось, что большие волости Уусикиркко (Поляны) и Кивеннапа (Первомайское) могут быть присоединены к России, Микко ходил по селениям и собрал почти десять тысяч подписей под воззванием протеста.

Когда угнетение финноязычной культуры на Перешейке достигло максимума, Микко Уотинен организовал пять праздников песни в Терийоки. Когда Уотинен на собрании общины запретил рассматривать заявления, написанные на русском языке, потребовав заявления на финском, на заседании русского суда в Петербурге его приговорили к тюремному заключению. В памятной речи вспоминали, как тогда вся волость провожала этого героя Терийок на станции. На каждой из четырех железнодорожных станций на финской стороне, несмотря на запрет, группы людей, певших отечественные песни, провожали Уотинена, когда его везли в тюрьму "Кресты". Выступавший упомянул также, как отразилось заключение на ногах Микко, и как через несколько лет поэт все же решился отправиться на фронт Освободительной войны в Рауту (Сосново) бороться за независимость Финляндии.

Вот такого замечательного, знаменитого человека нашей волости мы хоронили, и нас тронула торжественность мероприятия. Когда большой объединенных хор школьников пел написанную на стихи Микко Уотинена композитором Каарло Мойланеном "Песню Перешейка", мы не плакали. Когда мы пели, нам нельзя было плакать. В этой песне был тот же дух, что и в стихотворении друга Уотинена, поэта Эйно Лейно "Карельский перешеек", которое часто читал нам учитель.

Мы пели и на похоронах сына Микко Уотинена, мальчика Яакко. Яакко хоронили ровно через месяц после отца. Для Уотиненов это была мрачная весна. В семье остались лишь сестра Яакко, Марьятта, мать и бабушка. Мы дети, которые много раз видели Яакко играющим, никак не могли понять, что такому маленькому мальчику пришлось умереть. Ведь умер он лишь пятилетним. Для Яакко мы пели песню Греетты Хаапсало "Мое кантеле лучше всего звучит в небесах", одну из наших любимых песен. Пока пели, мы сдерживали слезы, но все приглашенные на похороны утирали слезы, а мы, кончив петь, больше не могли удержаться и тоже расплакались.

Примечание: Оллинпяя - часть селения Терийоки, восточнее нынешнего Торгового Центра. Торговый дом Микко Суси и усадьба Уотиненов находились в 100-200 метров юго-западнее нынешнего Торгового Центра, на перегибе бывшей Пионерской улицы. Место нахождения одного из домов Уотиненов вероятно совпадает со зданием для приема отдыхающих Военного Дома отдыха "Зеленогорск". Могила Микко Уотинена находилась у входа на кладбище, справа от Центральной аллеи.

"Терийокские годы: слышанное, виденное, пережитое в Оллинпяя". Хельсинки: " Кирьяюхтюмя", 1992. Сс. 178-185. Сокращенный перевод с финского А. Молчанова.

"Терийоки – Зеленогорск 1548-1998". Сост. К. В. Тюников. СПб., 1998. – С. 52-55.

Последние комментарии: