«Итак, раньше в Выборге жили представители четырех национальностей – финны, шведы, немцы и русские – и все они, как прежде говорили, ладили друг с другом. Это разнообразие, как сказали бы мы сейчас, было тем, что придавало особый характер и колорит облику улиц, жизни площадей, вечерам и беседам тогдашнего Выборга» [6, s. 208] . Эти строки из сборника рассказов финской писательницы Лемпи Яаскеляйнен написаны в 1940 г., когда Выборг, согласно Московскому мирному договору, перешел в состав Советского Союза и стал русскоязычным. Второй по величине город независимой Финляндии стал обычным провинциальным городом на северо-западе огромной страны.

Двойственность, а точнее множественность восприятия Выборга, заложенная в его истории, нашла отчетливое отражение в художественной литературе России и Финляндии. «Ты стоишь, словно утес в море», - сказал о Выборге Эйно Лейно. «Средней силы населенным пунктом» назовет этот же город Ахматова. «Упрямый и хитрый городок» – определение Мандельштама. Ближняя заграница для петербуржцев, потерянная восточная окраина для шведов, для финнов Выборг был провинцией только в сравнении с двумя столицами – Хельсинки и Петербургом, и это особое качество «выборгской провинциальности» – между двумя столицами – нужно иметь в виду при обращении к истории Выборга.

За семь столетий, прошедших с момента основания Выборгского замка в 1293 г., город несколько раз менял государственную принадлежность. 417 лет он входил в состав Шведского королевства, был центром крупного лена. Многочисленные попытки русских войск завоевать его оканчивались неудачей. Лишь в 1710 г., после осады и бомбардировки, шведская крепость пала, и в городе было установлено русское военное командование. В 1719 г. была образована Выборгская провинция в составе Санкт-Петербургской губернии. С этого времени и до середины XIX в. административным языком был немецкий, а не русский язык. Таким образом, в «первый русский период» (между 1721 и 1811 гг., когда Выборг входил непосредственно в состав Российской империи) в городе сложилась многоязычная и поликонфессиональная среда и особенный «выборгский» диалект, основанный на смеси четырех языков – немецкого, финского, шведского и русского. Выборгский вице-губернатор Николай Энгельгардт доносил в 1762 г. императрице, что в Выборге на шведском языке «…говорят зачастую плохо, и, так как с ним перемешались многочисленные слова из других языков, особенно из немецкого, он значительно отличается не только в части лексики, но и в части произношения и говора от правильного шведского языка» [2, c. 71]. Только после того, как в 1812 г. Выборг был включен в состав автономного Великого княжества Финляндского, ситуация стала изменяться в сторону усиления русского и финского культурного компонентов.

Особая многонациональная среда и необычная архитектура, в которой хорошо сохранились памятники средневекового военного и гражданского зодчества, выделяли Выборг из числа других провинциальных городов Российской империи. «Город красивых башен» – такое определение Выборга прижилось в финской литературе. Собственно, и сама литература Финляндии в значительной мере обязана Выборгу своим происхождением. По легенде в Выборгском кафедральном соборе был похоронен «отец финской письменности» Микаэль Агрикола (ок. 1510–1557); секретарем выборгского магистрата служил первый поэт, писавший на финском языке, Яакко Ютейни (1781–1855); в Выборге жил известный филолог и собиратель рун Давид Эммануэль Европеус (1820–1884), благодаря которому в «Калевалу» был включен цикл рун о Куллерво. Важно при этом отметить, что развитие литературы на финском языке в Выборге стало возможным только в тот период, когда город стал частью Российской империи. И в этот же период начала складываться литература о Выборге – на шведском, немецком, русском языках. Однако только в начале XX в. Выборг стал темой финской художественной прозы, и истоки этого явления связаны с именем романистки Лемпи Яаскеляйнен.

Лемпи Инкери Яаскеляйнен (1900–1964) родилась и провела детские годы в Выборге. В 1923 г. под именем Л. Инкери она опубликовала свой первый литературный опыт – сборник новелл «Opaaliristi» («Опаловый крест»). Вскоре после этого она поступила на факультет археологии Хельсинкского университета, а после окончания учебы вернулась в родной город, чтобы заниматься литературным творчеством. Уже через год после возвращения Яаскеляйнен в Выборг, в хельсинкском издательстве «Отава» был опубликован её первый исторический роман «Weckroothin perhe» («Семья Векрут»). Роман посвящен истории Выборга и немецкой купеческой семье, «которая была намного богаче и влия¬тельнее, чем дворяне» [7, s. 78]. Владельцы многочисленных лесопилен, смолокурен, судоверфи и нескольких каменных домов, Векруты воплощали собой «пышный Выборг» XVIII в. Именно у них дважды останавливалась Екатерина II, проезжая через Выборг. Из исследования Й.В. Руута, посвященного истории Выборга, в романы и новеллы Яаскеляйнен перекочевало предание, что богатства Векрутов позволяли им чистить пшеничной булкой шёлковые обои в доме и отправлять белье в стирку во Францию [6, s. 164]. Заметим, что тяготение к преданиям и легендам старого Выборга вообще характерно для творчества Л. Яаскеляйнен, да и для значительной части литературы о Выборге, написанной после 1944 г. Возможно, именно с этой чертой связан читательский интерес к произведениям писательницы. Роман «Семья Векрут» на сегодняшний день переиздавался 17 раз, он переведен на английский язык.

Роман о Векрутах стал первым в тетралогии, над которой Л. Яаскеляйнен трудилась три года. Именно эти произведения принесли ей известность и, что не менее важно, для многих читателей открыли историю Выборга. Писательница много работала с архивными документами, была активным членом общества «Torkkelin Kilta», созданного в 1933 г. с целью изучения и сохранения выборгских памятников старины, членом правления Выборгского исторического музея. Несмотря на это, в романах Яаскеляйнен нередки неточности, анахронизмы, даже грубые фактические ошибки, особенно явные в описаниях, касающихся тем, связанных с русской военной и военно-административной историей. Проблема недоступности документальных источников по истории Выборга и Старой Финляндии XVIII в., существующих на русском языке, была в то время актуальной и для профессиональных финских историков, а не только для беллетристов, таких, как Яаскеляйнен. Более того, эта проблема остается в значительной мере актуальной и в наши дни. Тем не менее, увлекательность сюжета и искренняя увлеченность самой писательницы судьбами исторических персонажей, компенсировали многие недостатки.

За цикл романов о Векрутах Яаскеляйнен была удостоена Государственной литературной премии 1935 г. В 1935–1937 гг. она работала над трилогией, посвященной Наталье Энгельгардт, супруге генерал-губернатора Финляндии Фабиана Штейнгеля. Эта работа также была высоко оценена – мэр Выборга Аарно Туурна вручил писательнице премию в 15000 марок «за написание произведений о городе и его истории» [3, c. 28]. В это время Яаскеляйнен уже начала работу над книгой новелл о Выборге «Se oli Viipuri vihanta» («Таким был цветущий Выборг»), в которой она описала историю Выборга от момента основания замка до начала XIX в. Новеллы о Выборге иллюстрируют главные события городской истории, рассказывают о жизни знаменитых выборжан, комментируют некоторые городские достопримечательности. Ряд новелл посвящен истории Выборга после завоевания города войсками Петра I. Главной опорой в изложении исторического материала для Яааскеляйнен оставались исследования по истории Выборга, опубликованные на рубеже XIX-ХХ вв. Можно предположить, что своей задачей писательница видела переложение этих исследований на язык художественной литературы, своего рода «оживление» истории и выборгских памятников. Яаскеляйнен ведет своего читателя по улицам города и обращает его внимание на те детали, которые могут остаться незамеченными или непонятыми без ее комментария. Так, например, описывая капитуляцию Выборга летом 1710 г., она пишет: «Дорогой читатель, когда однажды летом или осенью ты придешь на скалу Терваниеми, обрати особенное внимание на маленькую огороженную площадку, невдалеке за монументом Независимости. Здесь на камне высечен крест. Что это за место? На этом самом месте стоял царь Петр и осматривал город, когда из замка раздался выстрел, и им был сражен казак рядом с царем» [6, s. 159].

Рассказы Яскеляйнен расцвечены подобными историческими анекдотами и «народной мифологией». Некоторые мифы она создавала сама, и они легко приживались. Примером этого может служить рассказ «Ukko Niklanderin “lehmus-allée”» («Липовая аллея старика Никландера») из сборника «Vanhan viipurin hiljaseloa» («Тихая жизнь старого Выборга»), вышедшего в свет в 1941 г. В ней Яаскеляйнен рассказывает об инспекторе выборгской железнодорожной станции Никландере, стараниями которого на Эспланаде – в центральном парке Выборга – была высажена липовая аллея. В рассказе Яаскеляйнен старик Никландер – поэт, и, прогуливаясь весенним вечером по Эспланаде, он живо представляет себе пение соловьев в густых липовых кронах. Характерно, что в рассказе у старика Никландера нет имени, не упомянуто никаких дат, все городское окружение описано очень условно. Очевидно, что конкретные детали в данном случае – лишь помеха для автора. Само собой напрашивается сравнение старика Никландера с сотворителем мира «старым мудрым Вяйнямейненом». Вероятно, такая аллегория специально заложена в контекст новеллы. На самом деле на момент описываемых событий «старику» Густаву Никландеру был 31 год, о чем Яаскеляйнен, вероятнее всего, знала.

Мифологизация Выборга и его достопримечательностей в произведениях Яаскеляйнен соединяется с попытками реконструкции быта горожан и выборгского языка. Выборжане в ее рассказах и романах говорят на той причудливой смеси языков, которую Яаскеляйнен сама слышала в детстве. И если в исторических произведениях это только элемент стилизации, то в автобиографическом романе «Tyttö vanhassa kaupungissa» («Девочка в старом городе») и язык персонажей, и детали городских описаний обладают высоким уровнем достоверности.

Роман «Tyttö vanhassa kaupungissa» был опубликован в 1961 г., за три года до кончины писательницы. Это воспоминания о выборгском детстве, о любимом городе, каким она запомнила его сама и об одном из самых тяжелых периодов в истории Финляндии между всеобщей стачкой 1905 г. и окончанием гражданской войны 1918 г. Значительное место в этих воспоминаниях занимают сюжеты, связанные с русским гарнизоном Выборга, русским и финским купечеством, с межнациональными отношениями, с реакцией горожан на происходящие события. У Яааскеляйнен сохранились яркие, но часто разрозненные воспоминания, которые живо передают атмосферу Выборга начала ХХ в. Центральная площадь города запомнилась ей как огромная движущаяся картина, невольно напоминающая сцены русского народного гулянья в балете «Петрушка» И. Стравинского: «Вся Пунайсенляхтеентори заполнена лавками. Здесь поют глиняные свистульки-петушки кююрельских стариков, гудят маленькие игрушечные трубы и хлопают игрушечные пистолеты, и карусели кружатся, и крутит ручку своего музыкального ящика шарманщик, и разносится в воздухе дребезжание старой пластинки “Addio Napoli”» [5, s. 52]. Еще одна из ранних зарисовок – мальчики из ее двора, сыновья дворника и полицейского, играющие в «стачку». «Они были «казаками», бешено скакали с ивовыми прутами за спиной и командовали “Napletso!” Потом они врывались в группу маленьких девочек, с криком размахивали над их головами деревянными саблями, и девчонки убегали плакать» [5, s. 12]. Стачка для маленькой героини романа по имени Тюттё (финское “девочка”) – «это когда закрыты все лавки, не ходят поезда, рабочие не идут на заводы, не идет даже русский свечник, который со своей семьей живет неподалеку, на другой стороне Сотамиескату, в низенькой дворовой постройке…и у него много маленьких детей, и сын Борис, который иногда бросается в Тюттё игральными костями… И еще Тюттё знает, что стачка началась из-за того, что царь не сдержал своё слово и нарушил клятву, которую он дал, когда всходил на престол, уважать финляндские законы. Так объяснил Вилле. Но почему тогда нужно молиться за такого плохого царя? В прошлое воскресенье в Новой церкви, напротив дома Виклунда и губернаторского дома, когда Тюттё с матерью и сестрой Анной были на утренней службе, читался молебен. Тюттё не молилась, хотя, может быть, это большой грех» [5, s. 9]. У Тюттё вообще необычное отношение к императорской семье. В день празднования 300-летия дома Романовых, когда «в каждой витрине» была выставлена фотография семьи Николая II, Тюттё покупает одно из таких изображений «потому, что на нем были такие красивые и красиво одетые люди» [5, s. 134], а потом прячет его в ящике своего стола. Её восхищают царица Александра, ее дочери и маленький наследник Алексей (про которого она не может понять, почему он изображен во взрослой казачьей униформе, хотя младше её на три года). Сам же император представляется Тюттё «добрым человеком», хотя ей не нравится, как он одет: «Он в своих черных сапогах, шелковой рубашке с кожаным ремнем и галифе выглядел, как эстонцы, торговавшие в Выборге яблоками».

С портретом императора связано еще одно воспоминание, о том, как в школу Тюттё приходит русский инспектор, «толстый и темноволосый священник. …По школе прошёл слух, что, когда инспектор был уже на пороге школы, ректор быстро вывесил на стену учительской портрет Николая II. Обычно портрет императора весел в самом темном углу канцелярии. Инспектор поинтересовался, почему портрет императора размещен не в актовом зале школы, где стояли гипсовые бюсты Рунеберга, Снелльмана, Лённрота и Сигнаеуса» [5, s. 116], и ректору пришлось сочинять историю, что дети занимаются в этом зале физкультурой, и это может повредить портрету. После ухода инспектора портрет занял свое прежнее место в канцелярии.

Если взаимоотношения обычных выборжан-финнов с русскими представителями власти складывались непросто, то в их отношении к русскому купечеству и даже к солдатам русского гарнизона в Выборге не было особой напряженности. Иногда, правда, было любопытство и непонимание. Так, например, странными казались православные обряды. Яаскеляйнен описывает крестный ход на Крещение и «прорубание Иордани»: «финны, собравшиеся во множестве из любопытства, говорили: “Это чтобы переходить Иордан”» [5, s. 133].

Для героини романа, как и для самой писательницы в её детстве, общение с русскими соседями было обычным явлением, и чаще всего, это было связано с купеческой средой. «На вершине горы, на Екатерининской улице, Московская кондитерская, в которой можно купить вкуснейшие шафрановые булочки. Возле кондитерской – мелочная и колониальная лавка Пугиных, и здесь можно добыть дешевые конфетки в бумажных обертках. Но у них какой-то странный привкус. Стеклянную банку, в которой они хранятся, вчера не вымыли как следует, а кроме того в лавке витает странный затхлый запах “selti” или сельди, смешивающийся с запахами сохнущей махорки, керосина, смазных сапог и хорошего чая» [5, s. 148]. В еще одном магазине по соседству «купец Жаворонков, или Миша, как называли его за спиной покупатели, говорил на причудливом финском языке. В нем мешались самые разные слова, от matsalko до peredniekko и maslovoi» [5, s. 149]. Слова, которые использует Миша Жаворонков, «склеены» из финской и русской основ. Matsalko – вероятно смесь слов “maito” (молоко) и “молоко”, peredniekko – “передник” и “mekko” (платье), а maslovoi – “масло” и “voi” (масло).

Описание мелочных лавок и кондитерских у Яаскеляйнен не может не вызвать ассоциативной сцепки (без сомнения, не предполагаемой Яаскеляйнен) с посвященным Финляндии и Выборгу эссе из «Шума времени» О. Мандельштама, в котором описана лавка выборгских купцов Шариковых: «Шариковы, по-фински “Шарики”, держали большую лавку разных товаров: “Sekatavarakauppa”, где пахло и смолой, и кожами, и хлебом, особым запахом финской лавки, и много было гвоздей и крупы» [1, c. 358]. Заметим попутно, что Яаскеляйнен в своем романе называет реальные фамилии выборгских купцов Жаворонковых и Пугиных, магазины которых действительно располагались на Екатерининской улице. «Шарики» Мандельштама тоже существовали в реальности, но их настоящая фамилия была Кушаковы.

И Яаскеляйнен, и Мандельштам описывают Выборг одного периода – первого десятилетия ХХ в., поэтому неудивительно, что в этих текстах есть пересечения. Яаскеляйнен пишет о молодых веселых русских офицерах, которые прогуливаются перед обедом по Эспланаде, и «каждый знал, что у них под военной формой надет корсет, чтобы она лучше сидела» [5, s. 115]. Мандельштам в Выборге стал «свидетелем нескромного спора отчаянной барышни с армейским поручиком – носит ли он корсет, и … он божился и предлагал сквозь мундир прощупать свои ребра» [1, c. 359]. Но, даже при совпадении деталей, провинциальный Выборг, милая сердцу «иностранщина» Мандельштама сильно отличается от «города Башен и Мостов», «подобного которому нет» – города Яаскеляйнен. И это объясняется не только разновеликостью дарования авторов.

О Выборге Лемпи Яаскеляйнен писала до конца жизни – рассказы, романы, сценарии, воспоминания. Некоторые из ее книг остаются популярными в Финляндии и в наши дни. Современным русским выборжанам они не знакомы совершенно, ни одно произведение писательницы на русский язык не переведено. Даже с учетом того, что и облик города, и культурная среда коренным образом изменились за последние 67 лет, это существенное упущение. Приехавшие в 1944 г. в Выборг переселенцы стали жить в городе, как бы лишенном и истории, и мифологии, и литературного прошлого. И «провинциальность» Выборга от этого стала качественно иной.

Список литературы:
1. Мандельштам О.Э. Собрание сочинений в 4 т. Т.2. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1993. – 703 с.
2. Тандерфелт М. Выборг – многоязычный город. – В кн.: Страницы выборгской истории. Сб. ст. Книга вторая. – СПб: Европейский дом, 2004. – с. 71.
3. Чупрова Е. Будущее зиждется на основании прошлого… Выборгский окружной архив // Балтийский щит. – 2008. – №4 [47]. – авг.-сент. – с. 28.
4. Jääskeläinen L. Vanhan viipurin hiljaseloa. – Helsinki: Otava, 1941. – 202 s.
5. Jääskeläinen L. Tyttö vanhassa kaupungissa. – Helsinki: Otava, 1961. – 324 s.
6. Jääskeläinen L. Se oli Viipuri vihanta. Viipurin historiasta kertomuksia. – Helsinki: Otava, 1940. – 208 s.
7. Viiste J. Viihtyisä vanha Wiipuri. – Porvoo: WSOY, 1943. S. 78.

©Ю.И. Мошник.
29.04.2019 г.
Публикуется с любезного согласия автора по тексту в "Живом журнале"

Последние комментарии: