Вилла «Лепони». 1930-е гг. Источник: архив сайта terijoki.spb.ru
|
|
Загадочные, напоенные духом северной романтики и сказочности, заключающие в себе свободу «чужеземья» финские земли близ Санкт-Петербурга (Териоки – куда уж ближе! – всего несколько десятков километров от столицы) были пронизаны благодатной атмосферой творческого духа, притягательной силы; и, как и многие курортные местечки, были свидетелем романтических увлечений: иногда лишь мимолетных и малозначительных, иногда – глубоких и невероятных по силе.
Поэты, режиссеры, актеры, художники, привлеченные в Териоки творческой атмосферой этих мест, покидая их, - дань благодарности! – увековечивали память о них в своих шедеврах, сохраняя отзвуки прошлого, по крупицам собираемые и восстанавливаемые внимательными потомками в целые картины, фрагменты истории, преданные забвению в неспокойное время революционных катаклизмов. Николай Степанович Гумилев в Териоках бывал не раз, нити его судьбы переплетались с финскими землями причудливым и непростым узором. Целью настоящего очерка является наметить некоторые ниточки судьбы великого русского поэта, связывавшие его с Финляндией и Териоками.
Николай Гумилев и Ольга Высотская
В течение столетий рыбачий поселок Териоки жил неприметной жизнью, и лишь после открытия в 1870 году железной дороги, превратился в излюбленный дачный и курортный пригород российской столицы. Привлекали сюда не только красоты природы, но и нестрогий режим автономного Великого княжества Финляндского, относительная дешевизна, и близость к столице. Ведь как легко, как просто: час на поезде – и ты уже в другой стране.
Сегодня не санный полоз с лошадиной силой коня, -
Маленький разноцветный поезд в Териоки примчит меня.
Оживить жизнь Териок столетней давности и в стихах и в прозе удалось Наталье Галкиной в ее романе «Табернакль» (табернакль – ларец со Святыми Дарами, в православной традиции – дарохранительница). Прекрасные картины зимних, летних Териок 1912 – 1915 и 1950 г. Яркое событие – театральный сезон 1912 год; «эхо мейерхольдовского териокского театра долго стояло в здешнем воздухе. Витал и призрак несостоявшейся мистерии, о которой мечтал доктор Дапертутто [один из псевдонимов Всеволода Эмильевича Мейерхольда], говорил, как эффектно будет выглядеть факельное шествие на знаменитой мариокской лестнице, а блуждающие огни отражаться в келломякских водах. Возможно, он к этой идее охладел или увлекся чем-то другим».
Театр уж полон, вечер близится, с ним пешеходы и пройдохи;
Утомлено и солнце кризисом сознанья, жанра и эпохи.
И чей-то сон, что нынче тесен нам и истреблен на полустоне,
Бредет по этажам и лесенкам волшебной виллою Лепони1.
Териокские дачи, ингерманландские снега, августовские звездные ночи - в такой декорации проходила любовь Ольги Высотской и Николая Гумилева.
Николай Степанович Гумилев (1886 – 1921) – яркий поэт, проницательный критик, литературный деятель, создатель нескольких литературных объединений, путешественник, воин.
Ольга Николаевна Высотская (1885 - 1966) – литератор, театральный деятель, актриса «Старинного театра» и театра Мейерхольда. Познакомились они в «Бродячей собаке» 13 января 1912 во время празднования 25-летней литературной деятельности Бальмонта. Ольга Высотская была постоянным посетителем и действительным членом «Бродячей собаки». Вдвоем с Гумилевым им было весело и легко.
Где говорят на одном языке вышина с быстриною,
Девушка стала поэту тайной женою.
Пересыпать прибрежный песок, горсти всей горстью.
В доме Эшеров2 слушали стены гостя и гостью.
Все териокские поездки Гумилева до театрального лета (1912 года) и после были только прологом и эпилогом. И сам-то роман должен был бы продолжаться именно тут, а не в Тучковом переулке, где когда-то жил он с молодой не любящей женою.
«Отношения с Ахматовой – тема сложнейшая, это единоборство двух в высшей степени незаурядных личностей». Но Гумилев мечтал о своей «половинке разрезанного яблока», понимал, как это трудно, но какое счастье - найти. Эти слова были сказаны Ольге Высотской. Он ей казался рыцарем, точно сошедшим с полотна средневекового художника. Она полюбила глубоко и серьезно. Он - особенно в начале романа - отнесся к этому как к своей очередной победе. Но постепенно и в нем начали просыпаться более глубокие чувства. Что произошло между ними в марте 1913 год - никто не узнает. Не было ни бурных сцен, ни слез, ни упреков. Ольга Николаевна спокойно сказала, что уходит, отрекаясь от всего, что связывало их подобие любви.
 Ольга Высотская с сыном |
И прокутил тебя, и прогулял.
Ночь больше не бела, зато шиповник ал,
Сыграли пьесу, занавес упал.
Высотская уехала в Москву, а Гумилев 7 апреля отправился в Абиссинию. Из Порт-Саида он послал Высотской открытку с сонетом «Ислам» и приписал: «Всегда вспоминаю. Напишите в Порт-Саид, куда прислать Вам леопардовую шкуру». По тону открытки можно предположить, что он обескуражен неожиданным разрывом.
«Он и прежде приезжал в Териоки зимой. И после разрыва с Высотской приехал в заснеженный городок, где зеленоглазые вейки походили на сенаторов, а барышни и дети любили финские сани. Кофе в кофейне был отменный, когда-то они пили кофе на набережной неподалеку от дома, где он снимал комнату». Кроме «Ислама» и «Пятистопных ямбов», образ Ольги Высотской мелькает в нескольких стихотворениях: где она говорит ему «да» у прибрежной сосны, где двухтысячелетним медом пахнут ее душистые темные волосы… В октябре 1913 года Ольга Николаевна родила сына Ореста. Растила общего сына и рассказывала об отце как сказку рассказывают или рыцарский роман.
Найдет в вещах твоих наш внук
Мою открытку с Порт-Саидом...
Больше Гумилев с Высотской не виделись. 24 августа 1921 года Николай Степанович Гумилев был расстрелян.
Орест Высотский
Орест Высотский узнал о своем происхождении только в 1937 году, и тогда же познакомился с братом Львом Гумилевым. В 1938 году они оба были арестованы. Орест был освобожден в 1939 году, принимал участие в Великой Отечественной войне, окончил Ленинградскую Лесотехническую академию, 25 лет работал в лесном хозяйстве и лесной промышленности, преподавал в ВУЗе, был кандидатом экономических наук. С 1959 года до последних дней Орест Высотский жил в Молдавии, в Тирасполе, работал над мемуарами о своем отце. До публикации своей работы не дожил, как и его брат Лев.
Орест Николаевич Высотский (1913 – 1992), книга «Николай Гумилев глазами сына», вышла в свет в 2004 году. (М., Молодая гвардия, 2004. Серия: Библиотека мемуаров «Близкое прошлое»). В книгу вошли воспоминания Ольги Николаевны Высотской и изыскания автора. Большую работу, посвященную предкам Николая Гумилева, проделал Орест в Рязанском государственном архиве. Сын написал достойную биографию своего отца.
***
Гумилев – редкая личность, исключительная, по определению Анны Ахматовой. За 35 лет своей жизни Гумилев прожил не один человеческий век. Еще учась в гимназии, он выпустил первый поэтический сборник стихов «Путь конквистадоров». После окончания гимназии Гумилев уезжает в Париж, поступает в Сорбонну. Первая попытка в издательском деле – выпуск журнала «Сириус», вышло три номера. В 1908 году, в январе в Париже выходит вторая книга стихов «Романтические цветы» с посвящением Анне Горенко. В этом же году Гумилев совершает первую поездку в Африку. Летом 1908 года Гумилев подает прошение ректору Петербургского университета о зачислении студентом юридического факультета, через год переходит на историко-филологический факультет.
«В начале 1909 года Гумилев познакомился с поэтом и искусствоведом Сергеем Константиновичем Маковским, сыном художника-передвижника. Вместе они решили издавать новый литературно-художественный журнал «Аполлон» (1910 – 1912 гг.) Гумилев вскоре становится видным сотрудником этого журнала и организует «Цех поэтов». Осенью 1909 года С. К. Маковский пригласил молодую художницу Надежду Войтинскую написать для «Аполлона» портрет Гумилева.
Николай Гумилев и Надежда Войтинская
Надежда Савельевна Войтинская (в замужестве Левидова, 1886 – 1965), писательница, художница, выполнила для журнала «Аполлон» серию графических портретов современных деятелей культуры. «Ее отец был териокский дачевладелец, действительный статский советник, профессор Савелий Иосифович Войтинский, преподававший в Императорском Электротехническом институте до своей отставки в 1906 году». После отставки он преподавал высшую математику в Териокском реальном училище. «В Териоках он открыл курсы для подготовки абитуриентов к поступлению в высшие технические учебные заведения. На участке от «зимней дачи» до Приморского шоссе для учеников были построены небольшие дачи, где они жили на полном пансионе. Там же размещались и учебные комнаты. Дача Войтинского, расположенная по адресу ул. Красноармейская, д. 21, сохранилась». В настоящее время это жилой дом. Учеником профессора Войтинского в Териоках был и Алексей Николаевич Толстой. Математиком он не стал, а стал большим писателем. Начинали они творческую деятельность вместе с Николаем Гумилевым. Они встречались и в Париже, и в Коктебеле, и на башне у Вячеслава Иванова; вместе издавали стихотворный журнал «Остров» - вышло 2 номера; мечтали о «завоевании русской литературы» в журнале «Аполлон».
 Н. Войтинская. Портрет Николая Гумилева для журнала «Аполлон» |
Надежда Войтинская училась в гимназии Таганцевой, в рисовальной школе при Обществе поощрения художников, и на историко-филологическом факультете Высших женских Бестужевских курсов. Изучала живопись во Франции, Италии, а искусство литографии - в Германии. После возвращения в Петербург Войтинская сблизилась с художниками «Мира искусств». «Осенью 1909 года С. К. Маковский познакомил Гумилева с Надеждой Войтинской, молодой художницей. Маковский просил Войтинскую написать для «Аполлона» портрет Гумилева».
Из воспоминаний Н. Войтинской: «Я бывала с ним [Гумилевым] на разных вечерах. На Галерной улице Зноско-Боровский устраивал что-то, шла какая-то его пьеса. Кажется, «Коломбина». [Уточнение А. Ахматовой: В «Театре интермедии» шла пьеса «Шарф Коломбины» Зноско-Боровского]. Днем он позировал один, а по вечерам у нас бывали гости. Приходил он и его приятели: Кузьмин, Зноско, Ауслендер. Зимой 1909 года он у нас бывал раза 2 в неделю. Папа и мама хорошо к нему относились. Когда он бывал на собраниях где-нибудь, и было поздно возвращаться в Царское Село, он приезжал ночевать, спал у папы в кабинете. Он приезжал зимой в Териоки. У меня подруга гостила. Мы пошли на берег моря».
Гумилев в Териоках чувствовал себя как рыба в воде, даже и натурально в воде очутившись, притом ледяной, когда побежал он за брошенной на лед перчаткой Войтинской: припай был хрупок, лед тонок.
… художница моя сняла перчатку, в нее вложила шишку – и на лед
Швырнула, как на рыцарском турнире, могла бы ее бросить на арену.
Я и пошел перчатку доставать, не верный рыцарь, так послушный пес.
Я шел по водам, по границе волн и воздуха, прихваченный морозом,
Мне было весело, Кронштадт маячил, и от припая и до горизонта
Все белое безмолвие меня в пространную прогулку приглашало,
Дождавшись наконец шагов моих. Но лед был тонок,
Подломился враз,
И я свалился в ледяную воду. Войтинская с подругой закричали,
Я выбрался, перчатка утонула3.
Из воспоминаний Войтинской: «Я ведь ни малейшего значения не придавала знакомству с Николаем Степановичем». Было всего два письма, которые Гумилев отправил Надежде Войтинской из Африки, да сборник стихов «Жемчуга» с посвящением Надежде Савельевне.
Наследие Надежды Войтинской: 38 литографий, портреты, жанровые композиции – хранятся в Русском музее. В июле 2015 года в Корпусе Бенуа на выставке «Поступления в фонды музея за 15 лет» экспонировались 3 картины Надежды Войтинской: «В мясной лавке», «Двое в лодке», «Юноша с птицей», темпера 1917 г. Картины были переданы в дар музею А. Л. Левидовой, дочерью художницы в 2012 году.
Гумилев и Мандельштам
 |
К 1910 году пора юношеских иллюзий у Николая Гумилева прошла. Он выработал собственное мировоззрение, полученное в путешествиях, это и результат размышлений, выводов. Новые лица, новые интересы влекли его. В это же время наметился кризис символизма. В «Цехе поэтов» в своих выступлениях Николай Гумилев высказывал собственные взгляды на поэзию, доказывая несостоятельность символизма, независимо от внутренних трений и разногласий, и предсказывал рождение нового литературного течения.
В феврале 1912 года в редакции журнала «Аполлон», Гумилев официально утвердил новое направление в поэзии – акмеизм, то есть «пик», «вершина», «высшая точка достижений». Правдивая поэзия, без мистики, провозглашая приоритет земного над небесным, бытового над метафизическим. Четвертая книга стихов Гумилева – «Чужое небо» - итог выраженных им принципов нового литературного направления. В группу акмеистов входили С. Городецкий, А.Ахматова, О. Мандельштам, М. Зенкевич. Были и сочувствующие.
Осип Эмильевич Мандельштам (1891 – 1938) очень скоро в «Цехе поэтов» сделался «первой скрипкой». В 1913 году вышел первый поэтический сборник Мандельштама «Камень», в котором соседствовали символизм и акмеизм. Этот сборник Гумилев высоко ценил. Мандельштам был очень близок с Гумилевым. «Для него Гумилев был самым близким другом из всех, кого Мандельштам когда-либо называл этим словом. Мандельштам поэтом родился, но таким крупным, каким он стал, помог ему сделаться Гумилев, разбиравшийся в стихах, как мало кто в целом поколении. Расстрел друга стал для Мандельштама потрясением всей жизни. После гибели Гумилева Осип Эмильевич продолжал «общение с ним». «Разговор с Колей никогда не прерывался и не прервется», - писал он Ахматовой.
Мандельштам в Финляндии
Николай Степанович Гумилев уже после революции говорил, что культурная жизнь Петербурга накануне войны была настолько высока, что просвещенная Европа казалась ему провинцией. Яркая вспышка «Серебряного века» блеснула перед тем, как угаснуть. Отсветы ее блистали не только в Петербурге и в пригородах, но и, конечно, в Финляндии. Мандельштам отмечал особое значение Финляндии для петербуржца.
Мандельштам интересовался Финляндией, часто с раннего детства там бывал. «Зимой на Рождество – Финляндия, Выборг, а дача – Териоки. Летом в Териоках – детские праздники…» Из воспоминаний брата Евгения Эмильевича Мандельштама (1898 – 1979): «Несколько лет подряд мы снимали дачу на берегу озера Кутерсельки. Яркое впечатление для детей: двуколка с большими металлическими банками, стоявшими во льду, и дядя в белом фартуке с длинной ложкой набирал белое лакомство – мороженое. Это воспоминание из детства вылилось в поэтические строки» Осипа Мандельштама.
"Мороженно!" Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарею,
В молочные Альпы, мечтанье летит.
Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть -
И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
Принять благосклонно от булочных граций
В затейливой чашечке хрупкую снедь...
Подруга шарманки, появится вдруг
Бродячего ледника пестрая крышка -
И с жадным вниманием смотрит мальчишка
В чудесного холода полный сундук.
И боги не ведают - что он возьмет:
Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
Сверкая на солнце, божественный лёд.
«Мандельштам любил Финляндию, побывал во многих местах, гостил у Чуковского в Куоккале, у Репина бывал в Пенатах. Жил один в различных пансионатах, много раз лечился в санатории Хювинге, под Гельсингфорсом (Хельсинки). Дача, где жил Максим Горький, была в Мустамяках (Горьковское) на огромном озере Ваммельярви (Гладышевское). Неподалеку сестры Линде, преподаватели музыки, содержали пансионат. В Мустамяках врач Рабинович, знакомый матери, выстроил комфортабельный двухэтажный пансионат. Ездили туда зимой и летом».
Как пишет Мандельштам в «Шуме времени»: «Мальчики девятьсот пятого года шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары: то был вопрос влюбленности и чести». Через своего одноклассника Бориса Синани Мандельштам вступил в эсеровскую молодежную организацию и даже «занимался пропагандой на массовках». Пик увлечения Мандельштама революционной романтикой приходится на сентябрь 1907 года, когда они вдвоем с Борисом Синани совершают побег в Финляндскую Райволу (Рощино), где пытаются записаться в члены боевой организации эсеров. В эту организацию вчерашние выпускники Тенишевского училища не были приняты по малолетству. А в 1911 году после неудачной облавы в пансионате Линде удалось скрыться в густом лесу боевикам-эсерами и примкнувшему к ним Осипу Мандельштаму. В конце сентября родители, наконец обеспокоившиеся радикальными умонастроениями сына, отправляют Осипа учиться в Париж на факультет словесности в Сорбонне, старейшем университете Франции. Весной 1908 года Мандельштам посылает матери письмо со стихотворением «О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала…» и замечанием: «Маленькая аномалия: «тоску по родине» я испытываю не о России, а о Финляндии...» Впервые Мандельштам ездил на озеро Сайма и на Иматру летом 1907 года. Это звучание души и сердца в унисон с природой.
Весной 1911 года Мандельштаму пришлось креститься, чтобы поступить в Санкт-Петербургский университет (в обход процентной нормы для иудеев). Он крестился по протестантскому обряду. Для совершения обряда выбрал близкий душе знакомый город – Выборг. В Выборге жили две хорошо знакомые ему семьи. Семья Мандельштамов останавливалась у друзей своих родителей – Кушаковых. Из воспоминаний брата Евгения: «Семья Кушаковых, их дом в какой-то степени сохранили радушно-патриотическую атмосферу еврейского клана. Осип очень любил здесь бывать. Ему было 17- 18 лет, а у Кушаковых были две прелестные дочери-невесты. За одной из них брат не на шутку ухаживал».
Еще одна точка на карте дореволюционной Финляндии связана с именем Мандельштама. В Белоострове Финляндской железной дороги по Редгодскому проспекту (Редугольскому, ныне Сестрорецкому шоссе, напротив почты) в доме № 6 располагался кожевенный завод. Отец Осипа, Эмиль Вениаминович Мандельштам, кожевенных дел мастер, получил разрешение на открытие здесь завода в 1916 году. На заводе выполнялась лайковая кожа для нужд военного ведомства. После революции конфискованные кожаные куртки, фуражки, перчатки носили комиссары.
Гумилев и Зноско-Боровский
Николай Степанович Гумилев утверждал в русской поэзии героический дух и весомую волю к жизни. Характер он имел энергичный, смелый, рискованный. Темой многих его произведений была доблесть, которую он видел в своих соратниках и героях истории. Один из близких приятелей Гумилева – Евгений Александрович Зноско-Боровский – литературный и театральный рецензент, драматург, шахматист, писатель; по воспоминаниям Анны Андреевны Ахматовой, замечательный человек, был на Японской войне и вернулся с Георгиевским крестом. Зноско-Боровский был участником одного из многочисленных интереснейших эпизодов в биографии Гумилева, демонстрировавших его доблестный дух.
 |
«Евгений Александрович Зноско-Боровский проживал со своей семьей в имении Мариоки на берегу Черной речки, после кончины М. В. Крестовской». Загадочную мистификацию придумал Михаил Волошин с Черубиной де Габриак – Е. И. Дмитриевой4. Вся редакция «Аполлона» дружно влюбилась в Черубину. Дело дошло до дуэли между Волошиным и Гумилевым. Зноско-Боровский был секундантом Гумилева. Дуэль двух поэтов состоялась, конечно же, на Черной речке 22 ноября 1909 года.
«22 ноября 1909 года в восемнадцать часов противники должны были стоять друг против друга, но - дуэль задерживалась. Сначала машина Гумилева застряла в снегу. Он вышел и стоял поодаль в прекрасной шубе и цилиндре, наблюдая за тем, как секунданты и дворники вытаскивают его машину. Макс Волошин, ехавший на извозчике, тоже застрял в сугробе и решил идти пешком. Но по дороге потерял калошу. Без нее стреляться он не хотел. Все секунданты бросились искать калошу. Наконец калоша найдена, надета, Алексей Толстой, секундант Волошина, отсчитывает шаги. Николай Гумилев нервно кричит Толстому: «Граф, не делайте таких неестественных широких шагов!..»
Гумилев встал, бросил шубу в снег, оказавшись в смокинге и цилиндре. Напротив него стоял растерянный Волошин в шубе, без шапки, но в калошах. В глазах его были слезы, а руки дрожали. Алексей Толстой стал отсчитывать: раз, два... три! Раздался выстрел. Гумилев промахнулся. А у растерянного Волошина курок давал осечку. Гумилев крикнул: "Стреляйте еще раз!" И снова выстрела не произошло. Гумилев требовал третьего выстрела, но, посовещавшись, секунданты решили, что это не по правилам. Впоследствии Волошин говорил, что он, не умея стрелять, боялся сделать случайный неверный выстрел, который мог бы убить противника. Дуэль окончилась ничем».
«Дуэль кончилась ничем, в том смысле, что ни один из них не пострадал физически, но ссора осталась и только в 1921 году Гумилев и Волошин, встретившись на несколько минут в Феодосии, пожали друг другу руки».
***
Умение Гумилева видеть и писать об увиденном, ощущение романтики, порывы духа, легкий стих, яркие образы, экстравагантные путешествия в Африку вылились в стихи, поэмы, «Африканский дневник». Все, о чем писал автор, изведано им самим, автобиографично. Гумилев добровольцем пошел на Первую Мировую войну, его забраковали, но он добился своего. Гумилев был конным разведчиком, честно и храбро воевал, за что и был награжден. Вел дневник «Записки кавалериста» и писал стихи. Мужество и бесстрашие в жизни отразилось в творчестве. В 1918 году Гумилев вернулся с войны.
 Вадим Гарднер |
Весной 1918 года вместе с Гумилевым возвращался из Лондона в Россию молодой поэт Вадим Гарднер, который ранее был принят Гумилевым в «Цех поэтов». Сохранились стихотворные воспоминания Гарднера о двенадцатидневном плавании в одной каюте с Гумилевым на океанском транспорте, сопровождаемом британскими миноносцами5.
…До Мурманска двенадцать суток
Мы шли под страхом субмарин —
Предательских подводных «уток»,
Злокозненных плавучих мин.
Хотя ужасней смерть на «дыбе»,
Лязг кандалов во мгле тюрьмы,
Но что кошмарней мертвой зыби
И качки с борта и кормы?
Лимоном в тяжкую минуту
Смягчал мне муки Гумилёв.
Со мной он занимал каюту,
Деля и штиль, и шторма рев…
(В. Гарднер. «Из дневника»)
Многие друзья и единомышленники Гумилева покидали Россию, а он рвался домой, и включился в работу. Его энергия двигала литературную жизнь в Петрограде…
Гумилев издает книги, выступает в различных аудиториях, читает лекции, преподает в студии и кружках, занимается переводческой деятельностью и литературной критикой. Он входит в состав редакционной коллегии издательства «Всемирная литература», его избирают Председателем Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов, который до этого возглавляя Александр Блок.
Из воспоминаний Николая Корнеевича Чуковского: «За годы с 1918 по 1921 Гумилев проделал колоссальную работу. Он организовал несколько издательств в невероятно трудных условиях разрухи – и издал и переиздал в этих издательствах ряд сборников стихов, своих и своих друзей. Он воссоздал «Цех поэтов», он создал петроградское отделение «Союза поэтов» и стал его председателем. Он принимал самое деятельное участие в создании Дома поэтов на Литейном и Дома искусств на Мойке и играл важную роль в обоих этих учреждениях. В созданном Горьким издательстве «Всемирная литература» он тоже был влиятельным человеком, руководя там всеми стихотворными переводами с западных языков».
Незадолго до гибели Гумилева в августе 1921 года вышел в свет последний 15-й сборник поэта «Огненный столп», лучшая его книга.
Гумилев неоднократно повторял, что считает себя вне политики. Аполитичность – тоже политика: Гумилев не пел дифирамбы существующей власти. Великий русский поэт был расстрелян по ложному обвинению в участии в антибольшевистском, так называемом, Таганцевском заговоре. И снова безжалостное переплетение мест и судеб: «Бывший морской офицер Юрий Петрович Герман: храбрости редкой, авантюрист, контрабандист, курьер финской контрразведки по кличке Голубь. Неуловимый, но, в конце концов, подстреленный на границе. Смерть Голубя повлекла за собой гибель многих людей по «таганцевскому делу», в том числе и Гумилева. Смерть Гумилева, родившегося в Кронштадте, встречавшегося с возлюбленной в Териоках, пришла через Кронштадт из Териок.
Где зарыли, как бродячего пса,
В девять утра или в три часа?
Где убили в тридцать пять лет?
И не сказать, что свидетелей нет6.
Были преданы забвению имена и судьбы целого поколения блестящих русских поэтов, литераторов, ученых. Но время все расставило по своим местам. История вернула нам забытые имена. Многие, кто знал Николая Гумилева лично, оказались в эмиграции. И посмертная слава человеку и поэту зазвучала в литературе русского зарубежья. Издавались стихи, рецензии, воспоминания. Первые собрания сочинений, книги о нем, выходили – увы! – не в России. Сейчас доступны эти материалы. И это «близкое прошлое» максимально собрано в книге Ореста Николаевича Высотского «Николай Гумилев глазами сына».
Николай Гумилев
Мои читатели
Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.
Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.
Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.
Примечания:
1. Здесь и далее текст проиллюстрирован отрывками из стихотворений Н. Галкиной, «Табернакль», глава «Гумилев в Териоках».
2. Намек на рассказ Э. А. По «Падение дома Ашеров».
3. Н. Галкина, «Табернакль», глава «Гумилев в Териоках».
4. Стихи Елизаветы Дмитриевой отказывались печатать в «Аполлоне». Тогда Максимилиан Волошин предложил поэтессе взять экстравагантный псевдоним – Черубина де Габриак. Отправленные под этим псевдоним стихи тотчас же были напечатаны в журнале, а весь литературный Петербург был очарован загадочной поэтессой, ее «яркими, пряными, сексуальными» поэтическими строками.
5. В 1921 году, в год расстрела Гумилева Вадим Гарднер бежал из Красного Петрограда в Финляндию, в поместье матери в местечке Метсякюля (ныне Поляны – Молодежное).
6. Н. Галкина, «Табернакль», глава «Гумилев в Териоках».
Список использованной литературы:
1. Галкина Н. Зеленая мартышка. – СПб, Журнал «Нева», 2012. - С. 110-167.
2. Гумилев без глянца. - СПб, Амфора, 2009.
3. Гумилев Н. С. Избранное. - М., Советская Россия, 1989.
4. Лекманов О. Жизнь Осипа Мандельштама. - СПб, Издательство журнала «Звезда», 2003.
5. Лукницкая В. Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. - Л., Лениздат, 1990.
6. Мандельштам О. Э. Стихотворения. Проза. - М., Рипол Классик, 2001.
7. Образ Гумилева в Советской и эмигрантской поэзии. - М., Молодая гвардия, 2004.
8. Логунцов М. А. Люди и грузы//Газета «Сестрорецкие берега». - № 6 (136).- 23-29 февраля 2008
9. Боев А. Прогулки по Мустамякам (Горьковское). - СПб, Остров, 2015. - С. 14, 68.
10. Курортный район. Страницы истории. - Выпуск 10. - СПб, Остров, 2015. - С. 130-131.
11. Смоляной путь. Альманах. - Выпуск 2.- СПб, 2015. - С. 38-39.
12. Тюников К. Териоки. Зеленогорск и окрестности. - СПб, Курорты Петербурга, 2008. – С. 6.
По данным электронных ресурсов:
1. ru.wikipedia.org – Статьи «Ольга Высотская», «Войтинские».
2. Магидсон Светлана. Блистательная мистификация (Черубина де Габриак).
/ © Наумкина Н. С., май 2016 г.
© Публикация terijoki.spb.ru, 13.05.2016 г. /
Последние комментарии: